— Помельче ничего нет?

— Есть десять рублей.

— Вот, ее и давай.

Дом управляющего Билимбаевским заводом Ремизова располагался недалеко от завода на улице с говорящим названием Начальственная. Солидное двухэтажное деревянное здание выделялось на фоне более мелких построек разве что своими размерами, поскольку внешне было таким же серым. Идти от постоялого двора, где проживали Штейнберг и Соколов, было недалеко и новоиспеченные партнеры отправились в гости пешком, о чем скоро пожалели. Прошедшие дожди превратили грунтовые дороги в непролазную топь и как только они свернули с трассы на Начальственную улицу, тут же увязли. Пришлось осторожно пробираться по краю улицы, там где зеленела молодая трава, постоянно скользя и рискуя упасть. Наконец они подошли к дому, вытерли о сырую траву сапоги и, открыв дверь, вошли внутрь. Семен Ильич Ремизов проживал в большом доме вдвоем с женой, поскольку их сын учился в Горном училище в Петербурге и приезжал к родителям только летом во время каникул, а сейчас он вообще был дома один — жена уехала в Екатеринбург к матери. Ремизов радушно встретил гостей и сразу усадил за накрытый стол.

— Господа, не обессудьте, но вся еда из трактира. Сами понимаете, живу сейчас один, поэтому ничего не готовлю.

— Семен, о чем ты говоришь? — Возмутился Соколов, выставляя на стол коньяк и шампанское. — Мы оба холостые, всю жизнь питаемся в трактирах.

Выпили за знакомство, плотно поужинали, пропустив в промежутках между блюдами еще пару стопок и убрав посуду, приступили к чаепитию. Ремизов притащил большой медный самовар и водрузил его на стол. Как только разлили заварку, Штейнберг почувствовал приятный аромат качественного китайского чая.

— Генрих Карлович, Виктор сказал мне, что камни, которые я купил у Ивана Елгозина, представляют для вас какую-то ценность.

— В определенном смысле это действительно так, Семен Ильич. Вы своей случайной покупкой оказали нам большую услугу и сэкономили уйму времени. Теперь нам точно известно, что на Урале есть изумруды, осталось только определить где именно.

— Вот для этого я и пригласил вас на ужин. У меня дома мы можем говорить спокойно, не опасаясь чужих ушей. Я все прекрасно понимаю, господа, а потому не задаю никаких вопросов, просто хочу помочь. Вам известно, что я купил у Ивана Елгозина камни, но там было еще кое-что.

Ремизов отставил свою чашку, встал, вышел в соседнюю комнату и, вернувшись положил на стол лист бумаги с рисунком и четыре кожаных мешочка.

— Судя по всему это примитивная карта, сказал Штейнберг, рассматривая рисунок, — вот река, вот горы, а эти крестики с обозначениями из двух букв, по всей видимости, места нахождения камней. Всего четыре вида камней и семь крестиков, причем два из них стоят прямо на реке. Непонятно только, что это за квадрат возле реки и цифры от единицы до четверки.

— Ответ я думаю, находится в этих мешочках — вставил Ремизов — на них те же цифры.

Штейнберг взял один из мешочков с номером два, развязал его, и высыпал содержимое на стол.

— Напоминает речной песок, только серого цвета — заметил Соколов.

— Похоже на шлих, — уточнил Штейнберг, — осадок после промывки золотоносной породы.

— Вы хотите сказать, что в этом песке есть золото? — задал вопрос Ремизов.

— Во всяком случае, тот, кто бил шурфы и промывал породу, надеялся на это.

— Значит, цифры это номера шурфов?

— Скорее всего, так, Семен Ильич

— Вас что-то смущает?

— Мне не совсем понятно, почему шурфы идут вертикально, вверх по горе, а не горизонтально, вдоль подножия.

— А что, есть разница?

— Теоретически да, но на практике всегда бывают исключения.

— Хорошо, что дает нам эта карта.

— Пока ничего. Без привязки к местности она бесполезна. На самом деле это не карта, а скорее, просто план местности, даже без указания сторон света. Тот, кто ее рисовал, делал это лично для себя, и только он сможет ею воспользоваться.

— Жаль, — Ремизов сокрушенно покачал головой, — я думал, карта вам чем-то поможет.

— В смысле поиска камней и золота она действительно пока бесполезна, но кое-какую информацию получить все-таки можно. Среди тех камней, что вы купили, всего четыре разновидности: аметист, цитрин, изумруд и горный хрусталь и буквенных обозначений тоже четыре: «SZ», «AM», «CY» и «RH».

— Но это явно не русские буквы.

— Совершенно справедливо, Семен Ильич, буквы латинского алфавита. Вполне вероятно, что наш неизвестный составитель карты европейский житель, вот, только какой страны?

— А это так важно?

— Пока не знаю. Виктор, ты, кстати, какими языками владеешь?

— Только французским и немного немецким, ну и русским естественно.

— А, вы, Семен Ильич?

— Увольте господа, только русский.

— Учитывая, что мои познания так же ограничиваются французским и немецким, — заметил Штейнберг, то шансы решить эту задачу у нас невелики, однако, попробуем. Будем исходить из того, что «АМ» это аметист. На французском и немецком написание различается, но первые две буквы одинаковы — «АМ». Дальше становится сложнее. Можно предположить, что «CY» это цитрин, но по-немецки это слово пишется «ZITRIN», а по-французски «CITRIN». Если брать первые две буквы, то не подходит ни то, ни другое. Про изумруд и горный хрусталь можно даже не упоминать, поскольку там вообще ничего похожего.

— Может быть, он использовал свои, национальные названия, ведь называют рубин яхонтом.

— Вполне возможно, Виктор. Тогда нам эту задачу вообще не удастся решить.

— А, может быть нам и не надо ее решать. Какая разница, был он немцем, французом или поляком?

— Как вы сказали — поляком? А, знаете, Семен Ильич, вы абсолютно правы, наш неизвестный друг, наконец, обрел свою национальность — он поляк.

— Почему вы так решили?

— Виктор, ты случайно не знаешь, как по-польски будет изумруд?

— Наверное, «SMARAGD» (смарагд).

— Похоже, но это по-немецки, а по-польски будет «SZMARAGD» (шмарагд). Вот откуда на карте «SZ», означающее изумруд.

— Ну, хорошо, Генрих Карлович, мы знаем, что погибший был поляком, но что нам это дает?

— Сейчас объясню, Семен Ильич. Когда вы покупали камни, они были в этом мешочке?