Ирка кивнула. Вопрос «почему?» она задаласкорее по инерции. Ирка и сама понимала, что Эссиорх прав. Молчаливый иземлисто-бледный Багров в данный момент больше походил на завязавшего вампира,добровольно перешедшего на кетчуп, чем на человека.

Пока они говорили, Корнелий надумал съестьсырую луковицу, тем самым заложив динамит под атаковавших его микробов. Иркаожидала, что он будет морщиться, однако связной света ел лук совершенноспокойно, раскусывал его с хрустом, точно яблоко, и лишь изредка пальцамивытягивал застрявшие между зубами волокна.

Уже умяв половину луковицы, он спохватился,что луковица принадлежала серфингисту, соседу Ирки, поскольку лежала на еготрети стола.

– Теперь я должен срочно сделать для негочто-нибудь хорошее! Или получится, что я совершил кражу, а это на сто пудовчерное перо!

– Дай ему денег. Он мечтает купить новыйпарус. Он объяснял, что со старым нельзя делать каких-то перебросов, –подсказала Ирка.

Корнелий промокнул согнутым запястьем нос.

– Свет денег не дает! То есть дает,конечно, иногда, если иначе никак не помочь, но деньги изначально не мерилоценности. Они чаще вредят, чем приносят пользу. Лучше я сделаю для негочто-нибудь другое… Не мешай! Пчхи!

Корнелий вытянул флейту и, любовно глядя нанее, поднес к губам. Глядя, как нежно он играет, Ирка внезапно осознала, почемуКорнелий со всеми своими заскоками все-таки являлся настоящим эдемским светом.В нем был трепет, было уважение к своей миссии и отсутствовало равнодушие,похожее на копоть пригоревшего чайника.

Самой маголодии Ирка не слышала. Лишь вкакой-то момент ей показалось, что на сердце накатила и отхлынула теплая волна.

– Ну вот! – сказал Корнелий минутуспустя. – Готово! Знаешь, что я ему подарил? Если теперь он возьмет в рукизасохший цветок и дохнет на него, то цветок оживет.

Ирка придвинула табуретку к столу.

– А если он всю жизнь не возьмет в рукизасохшего цветка и никогда не будет на него дышать? Не так уж часто взрослому,психически нормальному мужику хочется дышать на сухие цветы! – сказалаона.

– Ну это уже его проблемы! Если кто-то несобирается использовать свой дар, то плохо от этого не дару! – строгоответил Корнелий.

Он спрятал флейту, с хрустом доел луковицу ирешительно встал.

– Ну что, покалеченный мраком! Идем тебялечить, пока у меня и вечернее свидание не сорвалось, – обратился он кБагрову.

– У тебя же днем было «самоеважное»! – насмешливо напомнила Ирка.

Корнелий не спорил.

– Да, так и есть. Но тут какая былалогика? Если на самом важном свидании мне разобьют сердце, то будет полезно,если кто-нибудь помажет его зеленкой на менее важном.

Эссиорх поймал его за шкирку и постучалсогнутым пальцем по лбу.

– Тебе не зеленка нужна, а доктор! Язнаешь что иногда представляю? Если тебе в одно ухо влить перекись водорода, тоиз другого уха польется пена!

Корнелий хихикнул было, но спохватился, что онна Эссиорха в обиде, и сурово сказал:

– Благодарю тебя за больные фантазии,старичок! Оставь их для медицинского персонала!

– Не груби! – благодушно произнесЭссиорх.

– А вот и буду грубить! Чихать я на тебяхотел! – сказал Корнелий и тотчас, не отделяя угрозы от ее воплощения,обстрелял Эссиорха серией мелких чихов.

Движения у Багрова были замедленные, ителепортировать его из квартиры стражи не решились.

– Может, э-э… по лестнице? –предложил Корнелий.

– Она его разве пустит? – усомнилсяЭссиорх.

– А если с нами? А то ведь размажетсягде-нибудь, и все дела… Если будут ругать, объясним, что тут случай особый.

Эссиорх, помедлив, неуверенно кивнул и помогБагрову встать.

– Не смущайся! Держи меня за шею! Тутничего стыдного нет! Всякий, кто получал по мозгам, это понимает! –ободрил он его.

Ирка вышла их проводить, а когда минут черездесять вернулась, то еще в коридоре ощутила, что в комнате кто-то есть. Сердце,этот известнейший в широких кругах паникер, застучало, нашептывая самое худшее.В одно мгновение Ирка собралась, материализовала копье и, распахнув ногойдверь, ворвалась в комнату.

* * *

На нешироком, но глубоком подоконнике,характерном для доходных домов, Ирка увидела Гелату. Валькирия воскрешающегокопья сидела и лузгала семечки. Рядом мялся ее здоровенный оруженосец и отнечего делать тыкал негнущимся и толстым, как столб, пальцем в клавиши Иркиногоноутбука.

Валькирия-одиночка едва сдержалась, чтобы непригвоздить эту наглую тушу к стене. Она не выносила, когда кто-то трогает еекомпьютер.

– Чего ты такая дерганая? Семачкибудешь? – спросила Гелата, радостно выговаривая слово на деревенскийманер.

Ирка, все еще взбудораженная, отказалась.Гелата не стала уговаривать.

– Ну и правильно! Чего желудок засорять?Мне больше достанется, – сказала она.

Ирка опустила копье. На своей кровати онаобнаружила брошенный чемодан.

– Ты надолго? – спросила она.

– А что, уже надоела? –заинтересовалась подмосковная валькирия.

– Да нет.

Гелата хихикнула.

– Хороший ответ «да нет». Удобный. Туттебе и «да», тут тебе и «нет». Я на сутки! Завтра меня сменит Бэтла. Это тебя,уверена, порадует. А потом – морально приготовься! – Радулга и Таамаг.

Ирка мысленно застонала.

– А их-то зачем?

– Есть такое хорошее слово: «усиление».Оно всегда необычайно радует сотрудников силовых служб, особенно когдаприходится на выходные. Вот и Фулона решила, что тебе требуется усиление!

– После нападения темных?

– Угу. И это, заметь, при том, что темныезаведомо ничего не могут сделать с тем, что мы охраняем! Они этого даже невидят, только догадываются! Это я тебе по секрету говорю!

Оруженосец потянулся к семечкам. Гелата, неглядя, шлепнула его по пальцам.

– Убери ковш! Сама насыплю! – велелаона.

– Как ничего не могут сделать? –недоверчиво переспросила Ирка.