Возле добротного особняка стояла машина «Скорой помощи» ипереминалась толпа народу в форме и в штатском. Труп уже успели увезти. Язамерла в сторонке, подергивая плечами, было холодно, а я по привычке наделакроссовки. Дед прав, толку от моего пребывания здесь никакого. Я таращилась напятно крови, припорошенное снегом, отсюда его хорошо было видно, и размышляла отщете всего сущего. Итак, Никитин убит. Светлана знала о готовящемся покушении,в котором замешан ее любовник, лицо прямо-таки мистическое, никто и никогда егони разу не видел. И откуда же этот любовник взялся? Шпионила она за Никитиным сблагословения своих хозяев и о их планах могла знать или догадываться, но бытьпричастной к убийству не хотела. Допустим, Никитина она не любила, носправедливо опасалась, что, являясь свидетелем, становится для кого-то фигуройнеугодной, от которой логично избавиться. Ситуация для нее сложная: и в милициюне побежишь, и заморочки с законом ни к чему, тем более что соучастие вубийстве — это зависимость от хозяев на всю оставшуюся жизнь. Вот и кинуласьдевушка ко мне. Ничего подобного. Не Никитина спасать она кинулась. Похоже, егосудьба ее волновала мало. Она знала о готовящемся убийстве, но предпочиталамолчать, чтобы не подставить своего любовника. Человека, который появился в еежизни недавно и вызывал у нее подозрения. Если он прибыл от хозяев, то какие унее могли быть сомнения? Допустим, не сомнения, а опасения, что он и ее непощадит. Но если его фотографию она показывала Тагаеву, то эта версия никуда негодится. Откуда Тагаев мог знать этого человека? Предположим следующее:Никитина убрали совсем не те люди, которые установили за ним слежку. Та самаятретья сила, о которой говорил Лялин. Но тогда появляется и четвертая: нектоприслал мне деньги и позвонил сегодня по телефону. Зачем? Затем, чтобыпредотвратить преступление, но я, по его словам, надежд не оправдала. Да,голову сломаешь, а ни до чего не додумаешься.

— Привет, — бодро возвестил Вешняков, появляясьиз-за моей спины.

— Привет, — буркнула я.

— Выходит, Никитин предупреждению не внял.

— А хоть бы и внял, — пожала я плечами. —Шлепнули из оптики?

— Само собой.

— Тут либо из дома носа не показывай, либо вовсе вдалекие края подавайся. И то бабушка надвое сказала. А так днем раньше, днемпозже.

— Да уж, коли решили, то замочат, не убережешься. Дед,поди, поедом ест?

— Еще не виделись.

— Не позавидуешь тебе, мне хоть в этом повезло.Заказное убийство не нашего ума дело.

— Положим, и нам от него не отбодаться, —поковыряв снег носком кроссовки, сказала я, чтоб Вешняков раньше времени особоне радовался жизни.

— С какой стати? — возмутился он.

— Дед рассвирепеет и возьмет дело под личный контроль.

— А личный контроль — это у нас ты, дорогая?

— Догадливый ты мой… — Я обняла Вешнякова и похлопалапо плечу. — Так что еще поработаем.

— Не хочу.

— Знаю. А подполковника хочешь? Хочешь? И получишь.Может, сразу генерала, если принесем Деду на блюде голову гада, убившего еголюбимца. Кстати, мне сегодня звонили. Неизвестный горько сетовал, что мыпотратили время впустую и ничегошеньки не сделали. Разочарован человек. Несмогли предотвратить.

— Он, конечно, предпочел остаться неизвестным.

— Ага. Человек явно не ищет популярности.

— А жаль, я бы с ним потолковал. На его наглой рожемалость потоптался бы.

— Что я слышу, Артем Сергеевич?

— Ты сейчас не такое услышишь. Сегодня и нам звонили.Некто, пожелавший сохранить свое имя в тайне, сообщил, что на господинаНикитина будет совершено покушение. Правда, позвонил поздновато, малостьопоздали. А то бы киллера накрыли.

— Он ушел?

— Ушел. Можно сказать, из рук выскользнул. Винтовочкаосталась на память.

— Мне мент в оцеплении сказал, что киллера гоняли.

— Гоняли — сильно сказано, растворился он назаснеженных просторах. А теперь скажи, кому понадобилось нас предупреждать?

— Тому, кто хотел сохранить жизнь Никитину, —пожала я плечами.

— Тогда чуть раньше обеспокоиться стоило бы. Кто-тохотел убить двух зайцев: и от Никитина избавиться, и от киллера.

— То есть звонили для того, чтобы сдать киллера? Асмысл?

— Киллер — профессия опасная. Кто-то решил, что пареньсвое отработал.

— И надеялся, что во время задержания его пристрелят?

— Во время задержания или чуть позже.

— Чуть позже рискованно. Паренек сообразит, что егосдали с потрохами, и от большей обиды хозяев заложит.

— Если успеет.

— Я вот что думаю, — вздохнула я. — У негоесть враг, он воду мутит, а нам загадки загадывает.

— У киллера враг?

— Ага. Это он нам записочку кровью написал, мне денежкиприслал и даже позвонил сегодня. Все для того, чтобы вывести нас на этого типа.А мы по бестолковости ничего не поняли. Киллер ушел, и нас, скорее всего,ожидает еще один труп. Человека, который его нанял.

— А у тебя оптимистичных прогнозов нет?

— Не держим.

— Да-а… — протянул Вешняков. — Возразить тебетрудно. Скорее всего, так оно и будет. По-твоему, наш киллер и естьтаинственный любовник Светланы?

— Любовник либо он, либо тот, кто нам пытался егосдать.

— Подожди, но тогда выходит, что он девчонку убилтолько для того, чтобы нам записочку кровью оставить?

— Почему бы и нет.

— Тогда он псих. Терпеть не могу психов. Сам с нимипсихом станешь. Убить девчонку, чтобы сдать нам какую-то сволочь? Все-таки этослишком. Нет, пусть с этим кто-нибудь несообразительней меня разбирается.

— Когда можно будет взглянуть, что нам оставилаЛуганская в ячейке банка? — спросила я. — Чего возитесь?

— Думаешь, так просто? Там одних бумаг два десятка,банк частный, и хозяин на Канарах, а они без него чихнуть боятся. Да и нашихороши… Но теперь засуетятся.

— Вешняков, — предложила я, — пойдем водкивыпьем.

— Водку я не против… А чего так?

— Что-то у меня предчувствие нехорошее. С самого утра.

— С этим надо бороться, — забеспокоилсяАртем. — Пошли.