Кому я сочувствую. Кого готова понять и принять.

Впрочем, все это не значило, что я позволю ему погрузить мир во тьму. Хотя бы потому, что целый мир куда важнее нас обоих.

— Не спишь, — утвердительно прошептал Асмодей, прерывая мои мысли.

Его хвост скользнул по моему бедру, руки обвили талию, и я поняла, что выспаться сегодня мне снова не удастся.

Утром я вылезла из шатра совершенно разбитая. Где-то в глубине души тлела надежда, что на третий день нашего похода я должна бы уже ко всему привыкнуть, но она не оправдалась. Уставшие ноги болели, едва ли желая передвигаться, так что Асмодею тоже пришлось сбавить скорость.

— Мы так до конца времен не доберемся, — недовольно буркнул властелин спустя пару часов.

— Прекрасно. Значит возвращаемся? — остановившись, я утерла пот.

В ванну бы сейчас, и чтобы кто спинку потер. В виду крайних обстоятельств, согласна даже на Асмодея. А, нет, и без обстоятельств согласна.

— Еще чего! Ты не можешь идти быстрее?

— Могу… сидя у тебя на шее.

Какое-то время мы препирались, а потом случилось нечто неожиданное.

Асмодей нахмурился, завертел головой, точно гончий пес, пытавшийся унюхать дичь. Очевидно то, что он обнаружил, ему не понравилось — лицо властелина стало жестким, и перекинув меня через плечо, другой рукой он подхватил взвизгнувшего Джона и бросился прочь.

Со стороны это наверняка смотрелось комично.

Бежит по лесу мужик, подмышкой которого зажат воющий пес, на плече болтается озадаченная девчонка, а спереди еще каким-то чудом висит сумка. Причем бежит он не просто, а со скоростью, явно превышающей все человеческие возможности.

Вот только мне было не до смеха. Потому что, если существовало в этом мире что-то, способное заставить Асмодея убегать, то этого чего-то явно стоило бояться.

Наконец властелин остановился, опустив меня с Джоном на землю. Снова настороженно повел головой, но в этот раз его лицо расслабилось, явно не обнаружив ничего опасного.

— И от кого мы убегали? — спросила, пытаясь унять сбившееся дыхание.

Вот вроде галопом скакал он, а сердце у меня все равно колотится, как бешенное…

— От Тьмы.

— Почему властелин тьмы бежал от тьмы? — озадачилась я.

— Я не бежал, и это была не тьма, а Тьма, — поправил меня Асмодей.

Произнес он это именно так — выразительно, с большой буквы.

— Ну да, и у тебя это было не бегство, а тактическое отступление. Будто есть разница между тьмой и Тьмой…

— Разумеется есть, — покачал головой властелин. — Ночью тоже темно, но вряд ли этот мрак способен захватить сознание человека, подчинив его себе… а это была Тьма Грани.

Он замолчал и явно о чем-то задумался — брови Асмодея нахмурились, губы вытянулись в тонкую линию. Я же попыталась вспомнить то, что читала в Гримуаре про Грань, но на ум приходила лишь история отрезания крыльев.

— Ладно, — наконец выдал властелин. — Идем дальше. Нападать на меня Тьме нет никакого смысла…

И он поднялся, потянув меня за руку.

— Тогда почему мы убегали? — снова спросила я, едва успевая перебирать ногами.

— Потому что она была близко, и если мне Тьма ничего не может сделать, то тебе — даже очень… — обронил пластилин, не сбавляя шага.

Ага, то есть он меня спасал. Было бы мило, если б только во время спасения я не чувствовала себя мешком с картошкой.

— И что нужно этой твоей Тьме?

Асмодей не ответил, продолжая тащить меня за собой.

— Да ты совсем охамел, гад рогатый! — вспылила, попытавшись вырвать руку.

Бесполезно — властелин держал крепко, словно сжав меня в тиски.

— Нет, я сказала отпусти! Не пойду, пока не расскажешь!

Вздохнув, властелин взвалил меня на плечо, пробурчав:

— Куда ты денешься, малявка.

И только после того, как я принялась колотить его по спине и дергать за снова проявившиеся крылья, соизволил добавить:

— Расскажу все на привале, а сейчас замолчи и дай мне подумать.

Молчать конечно не очень хотелось, но и бултыхаться вниз головой тоже, поэтому спустя десять минут я запросилась обратно на землю и всю дорогу шла, надув губы и кидая на Асмодея хмурые взгляды.

Лещей бы ему надавать, а то совсем берега попутал, Олень Делон недоделанный.

Лишь вечером, когда мы сидели возле костра, он наконец выдал:

— Предупреждаю, это долгая история.

— Можно подумать, мне есть куда торопиться.

— Хорошо, слушай. Эта легенда сохранилась лишь в памяти богов, жителей Грани, да может еще в драконьих сказках. Давным-давно, когда мира Рэйлин не было, в бесконечных глубинах бездны существовали двое — Свет и Тьма. Они спали, пребывая в покое, но однажды Свет проснулся и стал метаться в пустоте. Ему было одиноко среди бездны, поэтому он сотворил мир, полный счастья и добра… тьфу, аж говорить противно. Он населил этот мир разными созданиями: эльфами, сыновьями природы; гномами, потомками земных недр и людьми, которым было даровано право уходить…

Тьфу-ты… всю жизнь ненавижу Толкина и всю жизнь он меня преследует. Прямо «Сильмариллион» какой-то, а не рассказ…

— Затем он создал второй мир — небесный чертог, чтобы наблюдать оттуда за своим творением, и после зажег звезды, чтобы созданиям всегда был виден путь. Трудно в это поверить, но тогда, давным-давно, звезды горели в любое время года.

Я хмыкнула, но промолчала. Ой как трудно, невозможно прям.

— Вскоре, свет мира стал так ярок, что разбудил Тьму. Проснувшись, но не обнаружив рядом своего соседа, Тьма разозлилась. Явившись в Рэйлин, она потушила звезды, и желая наверстать упущенное время, решила погрузить мир во мрак.

— Ну да, прямо как ты, — в этот раз я не смогла промолчать.

— Не совсем. Она хотела уничтожить все живое в принципе, а я просто хочу подчинить его, — вскинув палец, поправил меня Асмодей. — Себе в помощь Тьма создала измерение, которое ныне зовется Гранью, наводнив его своими слугами — велиарами, суккубарами и прочей нечистью. Даровав им могущество и невиданные прежде силы, Тьма пошла войной против всех существ. Свет встал на защиту своего творения, но он не мог убить Тьму, ибо понимал, что существование одного без другого невозможно. Тогда он сотворил из пламени, льда и ветра детей неба — драконов — и с их помощью вернул Тьму за Грань. После же он запечатал этот мир, изолировав от остальных, а между Гранью и Рэйлином проложил Ад, полный огня и демонов-стражников, чтобы Тьма не смогла вырваться. А дабы не нашлись желающие освободить Тьму, Свет стер у живых воспоминания и о ней, и о Грани, однако все это забрало большую часть его жизни. Из последних сил он создал бога Добра, чтобы тот защищал Рэйлин, раз за разом зажигая звезды, и богиню Смерти, чтобы она хранила равновесие, а затем ушел.