Когда Даф появилась в гостиной, Мефодий стоялна кулаках, обливаясь потом. Мошкин же, ходя от стены к стене, заламывал руки ис надеждой вопрошал:

– Я так люблю ее! Что мне делать?

– Мой руки перед едой. Авось отвлечешьсякак-нибудь, – посоветовала ему Даф.

Евгеша всесторонне осмыслил этот совет исделал собственный вывод.

– Ты пришла, да? А Наты с тобойнет? – спросил он.

Даф терпеливо ответила на оба вопроса, равнокак и на те, что возникли у Мошкина в процессе ее ответа. Тем временемДепресняк, решивший, что сегодня целый день вел себя идеально, решил отыгратьсяза все сразу. Опрокинув пару ваз, он принялся раскачиваться на гардинах,оставляя когтями Длинные, как от опасной бритвы, разрезы.

Мефодий встал, озабоченно разглядываяпокрасневшие костяшки на кулаках.

– Вандализм – самое приятное занятиепосле охоты на ворон, – сказал он, оценивая масштабы разрушений.

Депресняку надоели шторы, и он перелетел настол Улиты.

– Эй, ты! «Чудище обло, озорно, стозевнои лаяй», слезай оттуда! – закричала Даф. Кот, разумеется, притворилсяглухим и вообще отнесся к цитате из Тредиаковского со доровым пофигизмом.

Пришлось схватить его и зажать под мышкой.

– «Чудище обло, озорно, стозевно илаяй»... – повторил Мефодий, запоминая. – Я знаю еще при-кольнее.Эдька где-то вычитал. «Cipa пухтаста полохлива довговуха тварина».

– Это чье? Тоже Тредиаковского? –завистливо спросила Даф.

– Не, зачем сразу так брутально? Простозагадка про зайчика, – пояснил Меф.

Неожиданно Депресняк, покорной муфтойсвисавший с руки у хозяйки, изогнулся, зашипел и, полоснув пытавшуюся удержатьего Дафну бритвами когтей, прыгнул Мефодию на грудь, передними лапами хлестнувего по лицу. Тот, никак этого не ожидавший, закричал от боли и опрокинулсяназад.

Даф, сердито вопя, бросилась оттаскиватьДе-пресняка от Мефодия. Кот не стал ее дожидаться и юркнул под стол. Мефодийсел, ощупывая порезы на щеке.

– М-да... Это не зачик... Или зайчик, укоторого было трудное детство, – сказал он мрачно.

– Ничего не понимаю... Он никогда на меняне нападал! – сказала Даф, морщась и разглядывая свою окровавленную руку.

– Эуазээ... Ум! – внятно произнесЕвгеша.

– Чего ты?

– Ум... ум... я не брежу, нет? Мошкинпоказывал на групповой портрет мрака, висевший на стене, у которой только чтостоял Меф. Начальник английского отдела Вильгельм вскидывал руки, как картонныйпаяц, беззвучно вопил и в ужасе показывал на свою грудь. Там, на палец нижеворотника, подрагивала короткая, не длиннее карандаша, блестящая сабля. Как онамогла оказаться здесь, в защищенной резиденции мрака, было неизвестно.Высвободившись из обшивки стены, сабля повисла в воздухе, точно флюгер, выбираянаправление. Подождав, пока острый конец укажет точно в грудь Мефодию и замрет,Даф усмирила ее хищные инстинкты двойной маголодией.

Звякнув, сабля упала на пол, как хЫщный Ос,которого подбили в глаз ломом. Наклонившись, Даф спокойно подняла ее. Саблялежала на ладони смирно. Даже зазубрины перестали скользить по клинку. Последвойной маголодии она была не опасна.

– Вылезай, кошак! – сказала Даф,обращаясь к запрещающим огням светофора, мерцавшим под столом. – Тыоправдан. В другой раз, когда захочешь спасти кому-нибудь жизнь, царапай меняодной какой-нибудь лапой, а не всеми сразу.

– Кто-то послал саблю, чтобы она закололаменя? Так, да? – спросил Мефодий. Страх приходил только сейчас. Упругимикороткими толчками.

– Угум. Если это та штука, о которой ядумаю, даже самая маленькая рана была бы смертельной, – подтвердила Даф.

– Но как она попала в резиденцию?

– Артефакт тьмы... Резиденция мрака...Лично я не вижу проблем, – сказала Даф.

Мефодий посмотрел на портрет, где бонзыТартара сгрудились над неподвижно лежащим Вильгельмом. Если бы не кот,почуявший беду, на его месте был бы теперь он, Меф.

– Ты можешь узнать, кто послал этотклинок? – спросил он у Даф.

– Не знаю. Попробую.

Держа саблю на ладони, Даф закрыла глаза.Сосредоточилась. Затем, отложив саблю, но, охраняя в памяти ее образ, поднеслак губам флейту, откликнувшуюся тонким, жалобным, почти птичьим звуком. Лицо Дафстало печальным.

– Несколько часов назад этот клинокдержала в руках... валькирия... – сказала она.

– Что-о?

– Ты не ссорился ни с кем из них? – озабоченноспросила Даф. – Хотя, боюсь, валькириям достаточно и того, что тывозможный наследник мрака.

– Лигул требует, чтобы я убил одну извалькирий. Возможно, ей это стало известно, и она решила опередить меня, –пояснил Мефодий.

Даф невесело присвистнула.

– Жить становится все интересней.Валькирии посылают заговоренные клинки, чтобы разбираться с врагами. СкороТартар и Эдем поменяются местами, а я окончательно запутаюсь, – сказалаона.

– Погоди! Валькирия, которая послаласаблю, знает, что я жив? – вдруг спросил Мефодий.

– Если и не знает, то вскоре узнает. Разя ощутила ее присутствие, значит, у нее с этой саблей связь, – неосторожносказала Даф.

Мефодий мстительно сдвинул брови.

– Связь? Прекрасно. Связь, как говоритАрей, это железная дорога, а вагончики по ней катаются в обе стороны.

Он отозвал в сторону Мошкина и что-то негромкоспросил у него. Тот читал магические книги с утра до вечера, потому что когдачитаешь, прячешься от реальной жизни и мир не кажется таким бестолковым ивраждебным. Мошкин ответил, как всегда, неуверенно и сам словно сомневаясь. Какговорила его прежняя, из лопухоидной жизни учительница: «Женя, ты всегдаговоришь умные вещи с таким видом, будто несешь невообразимую ахинею».

Мефодий деловито кивнул и вернулся кабордажной сабле. Он был холоден и спокоен, как медицинский скальпель. Неуспела Даф спросить, что он собирается делать, как зрачки его расширились исверкнувшее в них темное пламя коснулось клинка. Резиденция мрака содрогнуласьдо фундамента. Свеча на столе вспыхнула длинным белым языком, лизнувшим потолоки потянувшимся к Даф.

– Я это видел? Что это было? –тревожно спросил Мошкин. Реплика была вполне в его духе и заканчивалась,разумеется, вопросительным знаком.