– Вернемся к программе, – сказал он, резко оставившутливый тон. – Я понял, что мне все-таки небезразлично, что произойдет вмоем городе после того, как меня не станет. Не буду излишне повторяться, выпрекрасно знаете, что мы оказываем нашему городу огромную спонсорскую помощь,на мои деньги ремонтируются школы и покупаются лекарства и оборудование длябольниц, строятся дороги, осуществляются социальные программы, идет поддержкамалоимущих и так далее. Если пострадают те структуры, которые в моем городеработают и приносят доход, пострадает в первую очередь население. Поэтому яхотел бы максимально обезопасить свое детище, хотя бы на какой-то период, покагородской бюджет не окрепнет должным образом. И я прошу вас, Анастасия, вот очем. Если вы сами соберетесь тронуть то, что связано с программой, предупредитетех, кто останется после меня. Того же Толю Старкова. Я не могу и не хочупросить вас о том, чтобы вы вообще не лезли в это. Но по крайней мерепредупредите, чтобы мой город не остался беззащитным перед внезапнымиизменениями в отношениях с государством.

«Не могу и не хочу просить! Очень интересно. Почему же это,Эдуард Петрович? – мысленно спросила его Настя. – Потому что этопойдет вразрез с моим служебным долгом? Или есть еще какая-то причина?»

– Эдуард Петрович, я не понимаю вашейозабоченности, – осторожно сказала она вслух. – Государственнаяпрограмма – это государственная программа, ни больше и ни меньше. Это же непреступная организация, и в этой деятельности я не вижу абсолютно ничегонезаконного. Напротив, она направлена на защиту правопорядка и борьбу снарушениями закона. Почему вы думаете, что я захочу влезть туда и, как вы саминедавно выразились, разворошить гнездо? Мне там совершенно нечего делать.

– Боюсь, дорогая моя, что тут вы ошибаетесь, –очень серьезно ответил Денисов. – Дай бог, чтобы я оказался не прав, номне интуиция подсказывает, что с этой программой что-то нечисто.

«Как же, интуиция, – прокомментировала про себяона. – Не интуиция, а конкретная информация вам что-то подсказывает. Но выне хотите говорить, чтобы, как выражаются оперативники, не спалить источник».

– Что именно? – невинно спросила Настя.

– Сам не знаю. Но запашок есть. Вернемся к тому, о чеммы с вами говорили в парке. Двадцать шестой выпускник никуда не пропал, в томсмысле, что его не нужно искать. Он был переведен в другую структуру, а черезнесколько дней умер.

– Сам? Или ему помогли?

– И еще как помогли. Подозреваю, что у вас он числитсяпотерпевшим, чье убийство пока не раскрыто.

– Значит, ваши намеки на связь двадцать шестоговыпускника с убийством руководителя службы безопасности были просто блефом? Выхотели посмотреть, попадусь ли я на такую дешевую приманку? Стыдно, ЭдуардПетрович.

– Погодите, Анастасия, я еще не все сказал. Двадцатьшестой выпускник не убивал руководителя службы безопасности. Это я могу сказатьвам совершенно точно.

– Может, и истинного убийцу назовете?

– Нет, вот этого не могу. Не знаю.

– Откуда же такая уверенность в его непричастности?

– Из календаря. Двадцать шестой был убит раньше.Примерно недели на две-три. Так что сами видите… – Денисов развел руками.

– Значит, связи между двумя убийствами нет?

– Связь есть. Есть, Анастасия. Это единственное, что ямогу сказать вам совершенно точно. И не спрашивайте, откуда я это знаю. Поэтомуутверждаю: если в результате осуществления государственной программы возникаетсвязь между двумя убийствами, эта программа дурно пахнет. С ней что-то не так.Я вас убедил?

– Пока нет. Но я подумаю.

– Еще раз прошу вас: если в результате ваших раздумийвы придете к определенным выводам, не сочтите за труд сообщить моим людям.

– Эдуард Петрович, а зачем вы мне все это рассказали? Яуже спрашивала вас, но ваш ответ меня не убедил. Вы могли бы промолчать, и яничего не узнала бы. Если с программой действительно что-то не так, то своимрассказом вы увеличили риск возникновения той ситуации, которой вы самиопасаетесь.

– Что ж, дорогая моя, придется признать, что и напороге смерти я пытаюсь соблюсти свои интересы. Я хочу заключить с вами сделку.Такую сделку, которую я не могу заключить ни с кем другим.

– Вы меня пугаете, – шутливо отозваласьНастя. – Вас послушать, так я единственный человек в милиции, с которымможно заключать сделки, иными словами – подкупить. Вы хотите меня обидеть?

– Никогда в жизни. Я скорее умру, чем обижу вас.Впрочем, я действительно скоро умру… Все-все-все, больше не буду огрустном, – торопливо добавил он, видя, как мгновенно помрачнело еелицо. – Так вот, вернемся к сделке. Не буду скрывать, мне выгодноучаствовать в финансировании программы и получать взамен гарантии собственнойбезопасности. Но я не имею права закрывать глаза на то, что программа скореевсего порочна или безнравственна, а то и преступна. Значит, рано или поздно этовыплывет наружу, и крутые перемены в реализации программы неизбежны. Далеенаступают те самые последствия, которые мы уже обсудили. Но если переменынаступят в результате действий кого-то другого, а не вас, Анастасия, мои людине будут предупреждены. Поэтому я сделал все возможное для того, чтобы вы прижелании и при наличии к тому оснований успели раньше других. Повторяю, я далвам информацию, которая позволит вам уже сегодня начать выяснять, существуют лидля моих подозрений реальные основания. Наверняка найдется кто-то еще, кто,может быть, случайно потянет за ниточку и размотает весь клубок. Нужно только,чтобы он эту ниточку нащупал. Это ведь вопрос времени. И я предпочитаю, чтобыниточка оказалась в ваших руках раньше, чем в руках кого-либо другого. Можетбыть, мои подозрения беспочвенны, и я буду искренне рад, если это так. Хотя иуверен, что я прав. Но в любом случае я надеюсь, что смогу положиться на ваше честноеслово и знать, что на мой город не обрушатся внезапные неприятности.

– Вы заранее уверены в том, что я вам это слово дам?

– Вы не откажете умирающему.

Он сказал это так серьезно и просто, что у Насти слезынавернулись на глаза. Денисов поднялся из-за стола и пересел в мягкое глубокоекресло в углу комнаты.

– Вот теперь я действительно все сказал. Не смею большенастаивать на том, чтобы вы мучились в моей компании. Простите, Анастасия, я всамом деле устал, а завтра у меня тяжелый день. И еще одна просьба. Если яостанусь жив после завтрашнего мероприятия, не навещайте меня, пока я сам непопрошу об этом. Договорились?

Она молча кивнула и стала натягивать куртку. Эдуард Петровичне встал, чтобы помочь ей одеться, и это красноречивее всего показало, как онослабел. Никогда великий Эд Бургундский, как называли его приближенные, непозволил бы себе быть невежливым по отношению к даме.

* * *

В жизни Евгения Парыгина возникло еще одно осложнение, насей раз совершенно неожиданное. Он был готов к чему угодно, только не к тому,что вдова его брата Лолита поведет себя таким образом.