Маргарет сглотнула внезапно подступившую нервозность и спустилась по лестнице.

Джеймса не было в комнате.

Мэгги остановилась посреди холла и посмотрела по сторонам. Она отказывается заранее терять хладнокровие. Куда скорее всего мог отправиться ее заблудший подопечный супруг? Она сфокусировалась на высоких двойных дверях, ведущих на улицу. Может, он просто обманул ее вчера и направился обратно, чтобы сломать себя о шестерни Восточного Лондона и его заведений порока?

Маргарет решила не оставаться в его спальне. Это казалось слишком интимным, и к тому же она должна продемонстрировать немного веры в него.

И все же она не удивится, если он и впрямь сбежал. Не может. Не с ее опытом. Несмотря на это, Мэгги поняла, что вопреки всему надеется, что он не поставил на себе крест и собирается исполнить то, что обещал всего несколько часов назад.

До нее донесся гул мужских голосов, и она бросилась в их направлении. Оба голоса были низкими и сильными. Она подошла ближе. Ей пришла в голову неожиданная мысль.

Что, если Пауэрз разговаривает с отцом? Ведь это невозможно? Даже Святой Деве не удалось бы организовать это чудо в столь короткий срок.

Тем не менее, ей пришлось поверить собственным ушам, когда она проследовала по восточной ковровой дорожке через холл к столовой, где подавали завтрак. Перед дверью она замерла.

Воздух наполнял звон приборов.

– Господи боже. Тебе обязательно все время спорить? – потребовал граф.

– И ты еще спрашиваешь? – поддразнил Пауэрз.

Маргарет напряглась и взялась за дверную ручку, готовясь войти и вмешаться в спор. Но остановилась. В конце концов, она раньше не слышала, как общаются эти двое.

– Ты слушаешься эту женщину?

Этой женщиной, надо полагать, была она.

Возникла долгая пауза.

– Я следую ее рекомендациям.

Еще одна пауза.

– Хорошо. У меня есть сомнения, но…

– Почему у тебя сомнения, ради всего святого, если ты сам выбрал и нанял ее?

– И нечего так веселиться.

– Твои намерения опасны. Тебе, черт возьми, надо перестать путаться у нее под ногами и позволить ей делать то, ради чего она здесь.

Сердце Маргарет учащенно забилось. Пауэрз ее защищает? Даже когда она заставляет его делать то, чего он не хочет?

– Это совершенная бессмыслица. Мои намерения только…

– Твои намерения уничтожили мою первую жену. Я не позволю тебе обращаться с этой без должного уважения. Если хочешь знать, если бы не она, я уже был бы в Ист-Энде… И Маргарет, хватит торчать под дверью.

Она подскочила. Щеки моментально заполыхали, словно их подожгли спичкой. Как унизительно быть пойманной за подслушиванием.

И эти последние слова? Пауэрз действительно понимает, что она хочет помочь ему? Он слишком горд, даже когда может развалиться на куски. Мэгги с трудом могла представить, что он признает подобное перед отцом. Но именно это она и слышала.

Откашлявшись и собрав остатки достоинства, она открыла дверь.

Рот графа неодобрительно скривился.

– Юным леди не следует…

Пауэрз закатил глаза.

– Большинство юных леди нашего круга не только подслушивают, но и сплетничают при любой возможности. Не будь такой старой перечницей.

Перечницей?

Маргарет подавила смешок. Пауэрз пререкался с отцом, словно это был единственный возможный способ беседовать, но в этот момент в его словах не было ничего жестокого. Куда подевался дикий тип, к которому она привыкла?

Граф страдальчески вздохнул.

– Присаживайтесь.

Маргарет оглядела широкий полированный стол и восемь стульев. Пауэрз сидел с одного края, его отец – с другого. Двое твердолобых мужчин друг напротив друга. Куда ей сесть?

Неожиданно почувствовав себя своего рода рефери, Мэгги подошла к стулу, расположенному на равном расстоянии от обоих мужчин. Она опустилась на него со всем изяществом, на которое была способна.

– Доброе утро.

– Доброе утро, Маргарет, – произнес Пауэрз, отодвигая стул. – Принести тебе тарелку? Оказывается, я умираю с голоду.

Ее губы изогнулись в нелепой улыбке.

– Меня это совсем не удивляет.

– Это хорошо. Ты слишком тощий, – пропыхтел граф.

– В самом деле, – быстро согласилась она. – Опиаты оказывают сильное воздействие на организм и отбивают аппетит.

Оба мужчины уставились на нее одинаково голубыми глазами. Пауэрз застыл с открытым ртом и рукой, протянутой к тарелке с яйцами на буфете.

Она моргнула.

– Что-то не так?

Граф вздернул густую бровь.

– Не следует обсуждать опиаты за завтраком.

Подавив стон, Маргарет аккуратно опустила ладони на полированный стол.

– Если чей-то сын по-прежнему страдает от воздействия чрезмерного употребления опиатов, то следует. По крайней мере, если он желает, чтобы его сын поправился.

Граф сощурился и вонзил вилку в кусок копченой рыбы.

– Я желаю, чтобы мой сын поправился.

– Хорошо. Тогда мы будем обсуждать опиаты за завтраком, – просто сказала Мэгги. – Мне, пожалуйста, яйца, и больше ничего.

Пауэрз все еще стоял с приоткрытым ртом. Спустя мгновение он кивнул, светлые волосы засияли в утреннем свете.

– Должен с вами не согласиться. Яйца, да. – Пауэрз положил огромную порцию на ее тарелку. – Но я не единственный, кто совершенно очевидно слишком худой. Вы тоже, мадам. А теперь сделайте мне одолжение и выберите на завтрак что-нибудь еще.

Она вздохнула и посмотрела на Джеймса в замешательстве. Он выглядел совершенно серьезным. Стоял у буфета с тарелкой в руке и ждал. Мэгги подняла руки.

– Все, что считаете нужным.

– Все, что считаю нужным. Какие очаровательные слова. – Последовал звон ложек и фарфора.

Маргарет терпеливо ждала, настроившись не поддаваться Стенхоупу или его отцу.

Граф сделал большой глоток кофе. Изящно опустив чашку на блюдце, он произнес:

– Ваши методы весьма неординарны.

Она терпеливо улыбнулась. За день до этого он уже отчитал ее, и она готовилась к очередному раунду. В конце концов… Она бросила взгляд на два огромных лиловых синяка, расплывшихся по линии подбородка Джеймса. Лед, конечно, помог. Может, позднее, вечером ей удастся приложить лед к остальным его синякам. Живот пострадал больше всего.

– Маргарет?

Она моргнула.