померещился. Рядом с Аликс я чувствовал себя непобедимым и хотел бы, чтобы так было всегда.

Лежа в гамаке, который мы подвесили для пассажиров, я глядел в безоблачное голубое небо. Шейх в сопровождении семейства и охранников отправился на прогулку по парфюмерным магазинам Грасса, поэтому у меня в кои-то веки появилось немного свободного времени. От солнца и легкого покачивания я разомлел. До конца высокого сезона оставалось меньше месяца. Лето прошло удачно: гости не скупились на чаевые, команда очень хорошо потрудилась. Я гордился своими коллегами. И собой тоже, но главный свой успех я видел не в профессиональной жизни, а в эмоциональной. Благодаря Аликс я снова стал понимать самого себя. Признал, что могу полюбить. И верить в будущее. Это было потрясающе.

Мне вдруг очень захотелось поделиться с близким человеком радостью своей личной победы над тенями прошлого, и я взял телефон, лежавший у меня на коленях. Движение моей руки вывело гамак из равновесия. Когда он перестал качаться, я ткнул пальцем в приложение, которое давно не открывал, – почту.

Письмо, начатое перед тем случаем в порту, так и осталось неотправленным. Оно укоризненно напоминало о себе красной единицей над папкой исходящих. Мой телефон хранил след того дня, когда я позволил страху взять надо мной верх. На моей душе остались царапины, и, если я не хотел, чтобы рана, уже наполовину зажившая, снова открылась, я должен был обратиться к человеку, который действительно знал меня и который наверняка очень беспокоился из-за того, что я давно не писал.

Почему я так долго откладывал? Ведь дела шли все лучше и лучше. Возможно, мне хотелось дождаться такого момента, когда точно будет о чем рассказать. Когда я смогу написать о том, что изменило мою жизнь.

Итак, я открыл начатое письмо и добавил к нему еще несколько предложений.

Я кое-кого встретил. Ее зовут Аликс. Я думаю, это она – та самая женщина, которую я, видимо, ждал, чтобы набраться храбрости и снова начать дышать полной грудью. Чтобы жить, а не дрожать, забившись в свою нору. Я почувствовал это, как только впервые увидел ее на пробежке в антибском порту, просто до сих пор не решался признать. Ну а врать тебе было бы бессмысленно, правда? Ты же видишь меня насквозь. Поэтому даже пытаться не буду.

Я уверен, она тебе понравится. Ты полюбишь эту девушку так же сильно, как люблю ее я.

Отправив письмо, я глубоко и с облегчением вздохнул, широко улыбнулся и, снова подняв взгляд, словно бы утонул в синеве неба. Мне казалось, я вот-вот полечу. Стремительно, ничего не боясь и ни на что не оглядываясь.

Глава 28

Аликс

Настал день, когда я, отработав положенный срок по всем другим специальностям, наконец-то могла заняться кондитерским искусством и представить свое крем-брюле. После трех месяцев ожидания мне ужасно не терпелось показать то, что я умею лучше всего.

Пик сезона миновал. Через пару недель количество туристов должно было заметно уменьшиться. В начале сентября, после долгих летних каникул французы возвращались домой, к работе и учебе.

Была почти половина двенадцатого. В зале звучала негромкая музыка, раздавались голоса первых посетителей. На кухне деловито стучали ножи и звякала посуда. Все эти шумы доходили до меня приглушенными, потому что кондитерская зона, где я теперь работала, была огорожена. Сипиве, мой новый непосредственный начальник, посыпал сахарной пудрой шоколадные кексы, разложенные по красивым тарелочкам. Я с наслаждением вдохнула божественный аромат.

Пока я работала на кухне вместе с остальными поварами, мы с Сипиве почти не пересекались, но вступив в его маленькое, несколько обособленное королевство, я сразу почувствовала себя комфортно. Поняла, что здесь я смогу развернуться. Еще вчера вечером мы обсудили меню, Сипиве мне все показал и предоставил возможность действовать самостоятельно. Я, разумеется, первым делом принялась за крем-брюле. Сегодня мое творение должен был увидеть Клод.

Правда, пока я готовила, у меня появились сомнения. Может, тогда, в первый день, мне не стоило себя хвалить? Вероятно, мудрее было дождаться подходящей возможности и показать, что я умею, а не заявлять: «У меня отлично получается крем-брюле!» Но Клод сам меня спросил, в чем моя сильная сторона, и я ответила, не погрешив против истины. Если теперь я засомневалась в своих способностях, то это только благодаря бесконечным оскорблениям, которые я терпела целых три месяца. На самом же деле десерт получился у меня ничуть не хуже, чем обычно. Еще вчера я взбила сливки и молоко с яичными желтками, разлила смесь по маленьким белым формочкам и убрала на ночь в холодильник. Оставались последние штрихи.

Сегодня я осторожно посыпала застывшую массу коричневым сахаром, обработала газовой горелкой и удовлетворенно оглядела: кристаллики полностью растаяли, образовав ровную золотистую корочку. Я уже почти слышала, как она хрустит, когда гость разламывает ее ложечкой.

– Классно выглядит, – сказал Сипиве, чьего присутствия я до сих пор не замечала, потому что с головой ушла в работу.

Он улыбнулся мне, отчего морщины на его лице стали глубже.

– Спасибо! – сказала я, просияв.

– Я рад, что теперь ты мне помогаешь. Наконец-то я смогу заняться делами, для которых нужно особенно много времени и внимания.

Сипиве был опытным кондитером, проработал в «Le Chat Noir» не один десяток лет. Когда он гордо сообщил мне, что в конце следующего года уходит на пенсию, я решила всячески помогать ему, чтобы в оставшиеся месяцы рутинные хлопоты как можно меньше отвлекали его от творчества. Я чувствовала, что мы непременно сработаемся. Если, конечно, Клод позволит мне задержаться в кондитерской зоне.

– Колдуй над своими шедеврами, а я займусь всем остальным, – сказала я, многозначительно указав на его шоколадные кексы.

Благодарно кивнув, он заправил несколько коротких прядей поседевших кудрявых волос под шапочку и продолжил работать. Я принялась выполнять заказы гостей, и вскоре привычные манипуляции заставили меня забыть обо всех проблемах. Когда посетитель впервые попросил крем-брюле, я от радости захлопала в ладоши. Если мой десерт понравится гостям, это будет уже половина успеха. Ну а остальное от меня, увы, не зависит. Я прекрасно понимала: Клод не похвалит мою работу, даже если мне дадут приз за лучший крем-брюле Прованса.

Пока я мысленно ругала Дракона, он сам нарисовался в дверном проеме. Как всегда, в черной бандане вместо поварского колпака. Морщины вокруг его серых глаз прорисовывались резче обычного – наверное, из-за недоброго прищура. Похоже, он несколько дней не брился: на щеках, подбородке и шее серела щетина.

– У вас тут все нормально?

На секунду оторвав взгляд от своей работы, Сипиве кивнул.

– Я рад, что у меня появилась напарница. Да еще и такая талантливая.

Он похлопал меня по плечу. Я ответила ему благодарным взглядом и снова посмотрела на шефа. Тот состроил гримасу, не предвещавшую ничего хорошего.

Мое сердце тревожно забилось. Может, Клода уязвило то, что Сипиве меня похвалил? Неужели этому болезненно самолюбивому человеку никто не объяснил, что похвала в адрес другого не умаляет его собственных достижений? На кухне «Le Chat Noir» всем хватало места. Каждый повар мог раскрыть свои способности, и команда только выигрывала от этого.

Клод угрюмо приблизился ко мне. Настал момент, от которого, возможно, зависела моя карьера.

– Сейчас посмотрим.

Схватив порцию крем-брюле, он достал из ящика ложку и разбил ею карамельную корочку. Раздался отчетливый хруст. Этот тест я прошла.

Расправив плечи, я постаралась скрыть волнение. У меня не было оснований сомневаться в качестве моей работы. На этот раз Клод не мог ни к чему придраться, не мог меня унизить. Я находилась в своей стихии. Мне еще никогда не было в «Le Chat Noir» так хорошо, как в последние несколько часов. Здесь, в кондитерской зоне, я была скрыта от недоброжелательных взглядов шефа и наконец-то расслабилась, понадеявшись, что теперь смогу свободно развиваться и никто мне в этом не помешает. Клод должен был признать мое творение удачным. Просто должен.

– И это, по-твоему, идеальное крем-брюле? – фыркнул он, отправив ложку в рот. – Не смеши меня!

К моему лицу прилила кровь. Сердце застучало так громко, будто хотело выпрыгнуть. Я не поверила собственным ушам.

– Правильно говорят, – язвительно продолжил Клод, – самоуверенность