после смерти Сталина его ближайшие советники вступили в борьбу за наследство. Эта борьба заняла месяцы, и неизвестность относительно личности будущего верховного вождя дестабилизировала политическую систему, которая четверть века основывалась на диктатуре Сталина. В разгар своих интриг и закулисных сделок сталинские преемники пытались провести реформы для решения давно назревших структурных проблем, а в краткосрочной перспективе – для завоевания общественной поддержки правительства. Как показала недавно исследовательница Мириам Добсон, к концу 1953 года эти стремительные перемены спровоцировали ощущение «коллективной тревоги» как у государственных служащих, так и у простых граждан466.

Письмо Засядько иллюстрирует одно конкретное проявление послесталинского кризиса в Воркуте. Одной из реформ, проведенных сталинскими преемниками в первые недели после его смерти, являлась грандиозная ревизия ГУЛАГа с целью радикально снизить численность заключенных и улучшить повседневное функционирование лагерной системы. Как мы увидим, сюда входила не только массовая амнистия заключенных, но и попытка реорганизовать администрацию лагерей и производств, прикрепленных к ним. В краткосрочной перспективе эти реформы были глубоко разрушительны. Амнистия была плохо спланирована и прошла хаотично. Она посеяла среди незаключенных беспокойство, а среди части заключенных – завышенные ожидания. Контингент заключенных стало гораздо труднее контролировать, и стали учащаться акты открытого неповиновения. В то же время реорганизация ГУЛАГа внесла бюрократическую путаницу и создала почву для конфликтов между служащими, ответственными за управление лагерями и связанными производствами. Стало трудно вести даже рутинные дела, и многие гулаговские управленцы утратили уверенность467. Заключенные почувствовали, что у них появились какие-то возможности для протеста, а власти оказались неожиданно недееспособными, и этот фактор впервые значительно повысил вероятность массового сопротивления заключенных. Так сложились условия для массовой забастовки узников Речлага в июле–августе 1953 года. Это выступление стало лишь самым острым симптомом кризиса, охватившего Воркуту после смерти Сталина.

Местные шахтные, лагерные и городские власти являлись не только пассивными участниками конфликта. Хотя большинство из них первоначально впали в оцепенение из‑за социального катаклизма 1953 года, к лету 1954 года ситуация на местах более-менее стабилизировалась. Несмотря на то что конфликт из‑за контроля над Воркутой и ее ресурсами все еще не был улажен в Москве, местные власти искали ориентиры в той новой реальности, с которой они столкнулись. Они приспосабливались к пересмотренным лагерным правилам, введенным летом 1954 года, и изобретали новые методы эксплуатации труда заключенных в шахтах, которые были бы выгодны и для начальников лагерных отделений, и для управляющих шахтами. Одна из стратегий состояла в том, чтобы дать тысячам заключенных право свободно ходить вне лагеря без конвоя. Другая мера, все чаще применявшаяся в 1955–1957 годах, − возможность тысячам заключенных вообще жить вне лагеря. Власти надеялись, что обе стратегии позволят решить проблемы, породившие забастовку заключенных в 1953 году. Реализация этих неформальных договоренностей и вправду повлекла за собой не только краткосрочные последствия. Разрешения заключенным жить вне зоны, массово предоставлявшиеся в 1955–1957 годах, трансформировали идентичность тысяч узников, наделив их статусом, очень похожим на статус многих незаключенных. По ходу дела многие лагерные пространства были преобразованы в городские районы. В спешке придумывая меры борьбы с кризисом, вызванным смертью Сталина в 1953 году и проявившимся при забастовке в Речлаге, местные власти невольно ускоряли превращение Воркуты из лагерного комплекса в моногород.

РЕФОРМА И КРИЗИС В ВОРКУТЕ

Когда о смерти Сталина объявили в газете и через репродукторы в Воркуте, Воркутлаге и Речлаге, заключенные и незаключенные испытали широкий спектр разнообразных эмоций468. Многие оплакивали утрату вождя, иногда даже вопреки своим личным трагедиям, пережитым в его правление. Согласно местной лагерной газете «Заполярная кочегарка», во время похорон Сталина 9 марта улицы города наполнились жителями, слушавшими через репродукторы столичные новости469. Даже внутри Воркутлага и Речлага некоторые открыто плакали470. Но не всегда это были слезы скорби471. Многие заключенные и незаключенные тихо радовались, как автор эпиграфа к этой главе Арман Малумян, франко-армянский узник Речлага. Независимо от реакции, все понимали, что происходит нечто очень значительное.

Когда в последние недели марта объявили о реформах в системе ГУЛАГа, стало очевидным, что началась новая эра. Основные обрабатывающие, добывающие и строительные производства центральные власти отобрали у МВД и передали в соответствующие гражданские министерства472. Заморозили несколько крупных строительных проектов ГУЛАГа, в том числе постройку железной дороги Чум – Салехард – Игарка, которая должна была связать Воркуту с другими лагерными комплексами к востоку от Уральских гор473. 27 марта Верховный Совет объявил широкую амнистию, освободившую из ГУЛАГа больше миллиона заключенных474. Не следующий день контроль над большинством лагерей (кроме особлагов типа Речлага) передали из МВД Министерству юстиции475. Эти реформы были начаты в основном по инициативе Берии, который с конца 1938 года отвечал за большую часть государственного репрессивного аппарата и за систему лагерей476. Хотя в стране давно ощущалась необходимость в реформировании системы принудительного труда, при Сталине такие радикальные перемены были невозможны477. Теперь, когда вождь умер, его бывшие соратники получили возможность осуществить перемены, о которых уже давно подумывали. Бериевские реформы радикально повлияли на Воркуту.

Из этих реформ самый быстрый и решительный эффект произвела амнистия 27 марта 1953 года. Эта амнистия, известная в народе как «бериевская» или «ворошиловская», была крупнейшей в истории принудительного труда в Советском Союзе478. Ее охват был всеобщим: за исключением некоторых категорий заключенных, все, чьи сроки не превышали пяти лет, попросту освобождались, а сроки остальных узников сокращались вдвое. Освобождались беременные женщины и матери детей младше десяти лет; освобождались подростки, мужчины старше пятидесяти пяти, женщины старше пятидесяти и смертельно больные инвалиды. Но амнистия касалась не всех заключенных. Из нее исключались осужденные за крупную кражу, бандитизм, покушение на убийство и большинство «контрреволюционных» преступлений. Категории освобождаемых заключенных в основном сохранялись от сталинского времени, и это неудивительно, поскольку архитектор амнистии 1953 года Берия руководил и прежними амнистиями479. Но с точки зрения масштаба амнистия 1953 года была беспрецедентной: в течение нескольких месяцев освободили 1,2 миллиона человек – половину из 2,4 миллиона узников советской системы лагерей и колоний480.

Амнистия сказалась на Воркуте не так сильно, как на других лагерях, но все-таки заметно. Поскольку в Воркутлаге и Речлаге был нехарактерно высок процент заключенных из категорий, на которых амнистия не распространялась, из них освободили гораздо меньше узников, чем из других лагерей. На свободу вышло только 7123 заключенных – около 10% контингента481. При амнистии 1945 года по случаю победы СССР