Точно сквозь туман он глядел, как вдруг порывисто вскочил Герши, как по обыкновению своему замялся, покраснел, словно сказать что хотел, потом подошел к секретеру, вынул объемистый бювар и, раскрыв его, торжественно подал Ульяне.

— Что это? — спросила коварная авантюристка, засияв от подобострастной адвокатовой обходительности, точно медный таз.

— Я собирал о вас все, что мог найти… — запинаясь, начал Герши.

Иноземцев продолжал сверлить глазами пол, но диалог меж супругой своей и адвокатом воспринимал как удары плетью, не очень-то даже понимая, о чем идет речь. — Уже несколько месяцев. Мечтал увидеть вас хоть в одно короткое мгновение.

Ульяна стала вынимать из папки разные газетные вырезки, блокнотные листочки, исписанные карандашом.

— О, дорогой Емельян Михайлович, позвольте мне вас так величать. Какая прелесть, Емельян Михайлович, столько статей обо мне одной, — сияла детской радостью Ульяна. — Как забавно! А я считала, что совсем из тени не показываюсь. О, история моих алмазов прослеживается и в венских газетах, и в берлинских, и лондонский «Таймс» написал обо мне. Иван Несторович, посмотрите! И вы все это время, Герши, коллекционировали эти заметки? Вы — чудо!

Иван Несторович поднял голову и растянул губы в подобии улыбки. Будь в его руках пистолет, он порешил бы обоих, а потом и себя заодно. Но никто не заметил в его взгляде безумного блеска. Да и он, внутри пылая будто вулкан, снаружи оставался неподвижным и молчаливым.

— Вы были все это время рядом, а я даже мысли допустить не мог, что вы — это она, а она — это вы, — с упоением продолжал адвокат. — И, месье Иноземцев, вы знали это? Знали? И ничего мне никогда не рассказывали, сколько я вас о мадемуазель Бюлов ни расспрашивал. Но я чувствовал… что-то в мадемуазель Боникхаузен имеется такого яркого и энергичного, что невольно сравниваешь ее с Элен Бюлов. И кто бы мог подумать, что мои фантазии окажутся правдой. Но только доктор оказался таким скрягой, не хотел мне о вас ничего говорить.

— Но я не могу понять, какого же мнения вы о мадемуазель Бюлов? — спросила Ульяна с чарующей улыбкой, прервав поток обвинительных речей в сторону доктора. — Восхищение ли это или упрек?

— Восхищение, мадемуазель Бюлов, конечно, восхищение. Вы одна из гениальнейших личностей мирового преступного мира! Я полагаю, что гениальность эта столь велика, а осторожность и ловкость до того хорошо отлажены, что о вас так мало известно.

— Это да. Одно из моих главных правил — не выходить из тени. Благодарю!

— Поймать вас — стало мечтой всей моей жизни.

— О, я тронута, — Ульяна не сдержала веселого смеха и даже захлопала в ладоши. Но потом наигранно нахмурила брови и игриво пригрозила пальчиком. — Быть может, когда-нибудь я позволю вам это сделать, но только в качестве сделки. Ведь мы друзья. А я иду навстречу только своим друзьям.

Иноземцев поднялся и вышел, с силой хлопнув дверью.

Герши было хотел остановить доктора, ринулся за ним, но Ульяна сделала предупреждающий знак:

— Пусть идет.

И бросилась к окну, открыла его, невзирая на мороз, чуть ли не свесилась через подоконник.

Тренькнул дверной колокольчик внизу: один из юрких прохожих успел быстро шмыгнуть в расположенную напротив аптеку. По пустынной улице со свистом пронесся ветряной вихрь, загудев в печных трубах. Иван Несторович вышел на крыльцо, закрыл за собой дверь, плотнее закутался, руки в карманы опустил и, не замечая ничего и никого вокруг, спустился с крыльца, поплелся вниз по улице Эмильштрассе. Темная его фигура, сгорбленная под гнетом тоски-печали, медленно удалялась в вечернем мареве.

— На наше счастье, он не в контору «Фабен» и не в полицейский участок пошел. Так бы свернул налево, — бормотала под нос Ульяна.

Она-то отлично видела, каким туманом застило взгляд доктора, как он поджимал губы и дергал бровями, хоть и виду не подала. Опять обиду затаил, а ну и ясно с чего: кому понравится мертвецом ходить по свету белому. Ничего, поправимо это, уж что-нибудь придумаем, как делу помочь.

— Да, и он позабыл свой паспорт! — воскликнул Герши, обнаружив на столе небрежно оставленный документ. — Нужно догнать и вернуть.

— Уж лучше вам его спрятать. Вспомнит — вернется сам, будет ради чего, — проронила девушка, словно самой себе, продолжая размышлять и глядеть в окно, надеясь увидеть, в какую сторону свернет Иноземцев, редингот которого еще чернел вдали, — направо от Эмильштрассе или налево.

И тут, слово ангел небесный, словно само провидение, из аптеки напротив вышел Ромэн собственной персоной, прятавшийся, как оказалось, от глаз доктора. Он осторожно спустился на мостовую, взглянул в сторону, куда только что удалился Иноземцев, отряхнул свой двубортный редингот, поправил шляпу и размашистой походкой зашагал в гостиницу Петерманн.

— Я повидать месье адвоката… — пытался он объяснить как раз вышедшему на крыльцо хозяину едва ли не на пальцах, ибо совершенно не говорил по-немецки. — Месье Герши… Понимаете? Герши, невысокий такой господин, щеки — во такие. У вас остановился.

Но хозяин стал сыпать немецкими фразами в ответ, и юноша совсем уже отчаялся. Пришлось адвокату спуститься.

— Беги за Иноземцевым! — выпалила Ульяна, едва Лессепс переступил порог номера. — Иначе бед натворит. Беги, Ромэн…

— Погоди, Элен, что произошло? — развел руками тот. — Я с утра сижу на улице Фишерталь, а вас все нет и нет! Полицейские являлись, допрашивали всех.

— И что же?

— Все как один — хозяйка и постояльцы — отвечали, что не видели доктора с Рождества.

— Прекрасно, значит, пока не обнаружили подмену и пока он сам себя не обнаружил, у нас есть немного времени все исправить.

— Что исправить? Почему он до сих пор здесь?

— Потому что выкурить его отсюда чрезвычайно… непросто.

— Он знает о том, что он теперь покойник?

— Знает, Ромэн… И быть живым мертвецом ему явно не по вкусу. Поэтому надобно по-прежнему не упускать его из виду. Отправляйся за ним, стань его тенью. Буду ждать телеграммы на имя Герши. И обязательно с пометкой «срочная».

Ромэн взглянул на адвоката, который мало понимал в случившемся только что диалоге, но воспротивиться чему-либо был все же не в силах. Он до сих пор находился в смешанных чувствах от неожиданного знакомства с Элен Бюлов и еще не решил, что с этим станет делать.

— Месье адвокат любезно предложил свою помощь, — поспешила ответить девушка на немой вопрос Лессепса. — Мы найдем журналиста и заставим всех поверить, что герр доктор был прав.

— Как это?

— Я признаюсь во всем и Нойманна заставлю признаться. Потом, потом все подробности. Отправляйся уже. Можешь начинать искать подходящее издательство. Жду новостей.