– Я могу быть чем-то полезна?

– Можете, миледи, – детектив кивнул. – Скажите мне, почему вы подозреваете Оуэна Трефьюзиса?

– Я уже говорила вам, что просто знаю это – вот и всё.

– К сожалению, этого недостаточно, – сухо заметил Пуаро. – Вернитесь мысленно в тот вечер, миледи. Вспомните все детали, все мелочи. Что такого вы заметили в секретаре или в его поведении? Я, Эркюль Пуаро, говорю вам: что-то там было.

Леди Астуэлл покачала головой.

– Я едва замечала его в тот вечер, – сказала она, – и, уж конечно, совсем о нем не думала.

– То есть ваши мысли были заняты чем-то другим?

– Да.

– Враждебностью вашего мужа по отношению к мисс Лили Маргрэйв?

– Вот именно, – леди Астуэлл кивнула. – Кажется, вы всё об этом знаете, месье Пуаро.

– Мне известно все, – объявил маленький человечек с абсурдно величественным видом.

– Мне нравится Лили, месье Пуаро. Вы сами могли в этом убедиться. Рубен поднял шум по поводу каких-то ее рекомендаций. Имейте в виду, я вовсе не хочу сказать, что она с ними не смошенничала. Именно что смошенничала. Но, боже мой, в свое время я делала вещи и похуже. Для того, чтобы хоть чего-то достичь в театре, надо знать множество таких трюков. Нет такой вещи, которую я не написала бы, не сделала или не сказала в свое время.

Лили хотела получить эту работу, и она сделала все, чтобы ее получить, хотя, возможно, и не всегда, знаете ли, действовала в рамках правил. Мужчины как-то по-дурацки всё это воспринимают… Муж поднял такой шум, будто Лили – банковский клерк, сбежавший с миллионами. Весь вечер я жутко волновалась по этому поводу, потому что, хотя в большинстве случаев мне и удавалось в конце концов заставить Рубена согласиться с моей точкой зрения, иногда он, бедняжка, бывал невероятно упрямым. Поэтому у меня не было времени на всяких секретарей, хотя мистера Трефьюзиса и в обычное-то время бывает трудно заметить. Он просто есть, и ничего больше.

– Я заметил эту особенность месье Трефьюзиса, – согласился Пуаро. – Он не относится к тем людям, которые выделяются из толпы, к людям, которые в мгновение ока – р-р-р-раз – и завладевают вашим вниманием.

– Да, – сказала леди Астуэлл, – он совсем не похож на Виктора.

– Я бы сказал, что месье Виктор Астуэлл – это настоящая бомба.

– Отлично сказано. Он мгновенно взрывается, как эти штуковины в салюте.

– По-моему, он человек очень вспыльчивый, – предположил Пуаро.

– Да, если его довести, то он превращается в настоящего дьявола. Но, слава Богу, его я не боюсь. Наш Виктор лает, но не кусается.

Пуаро посмотрел в потолок.

– Значит, вы ничего не можете сказать мне о том, что делал секретарь в тот вечер? – прошелестел он.

– Я же говорю вам, месье Пуаро, я знаю. Интуиция. А женская интуиция…

– Не отправит человека на виселицу, – перебил ее сыщик. – И, что еще важнее, не спасет его от нее. Леди Астуэлл, если вы действительно верите в невиновность мистера Леверсона и если ваши подозрения в отношении мистера Трефьюзиса имеют под собой серьезную основу, тогда вы, может быть, согласитесь на небольшой эксперимент?

– Какой еще эксперимент? – подозрительно спросила леди Астуэлл.

– Вы позволите ввести себя в состояние гипнотического сна?

– Это еще зачем?

Пуаро подался к ней.

– Если я скажу вам, что ваша интуиция основывается на фактах, которые зарегистрировало ваше подсознание, то, скорее всего, вы отнесетесь к этому скептически. Так что я скажу только, что этот эксперимент, который я вам предлагаю, может сыграть очень важную роль в судьбе несчастного молодого человека, Чарльза Леверсона. Так вы мне не откажете?

– И кто же будет погружать меня в транс? – Было видно, что подозрения леди Астуэлл лишь усилились. – Уж не вы ли?

– Если я не ошибаюсь, в эту самую минуту к вашему дому прибывает мой друг. Я слышу шум машины на улице.

– И кто он?

– Это доктор Казалет с Харли-стрит.

– А он не… с ним всё в порядке? – со страхом спросила леди Астуэлл.

– Он не шарлатан, миледи, если вас это интересует. И вы можете спокойно довериться ему.

– Ну что ж, – сказала женщина со вздохом, – мне кажется, что это все чушь, но делайте, что считаете нужным. Чтобы никто потом не сказал, что я стояла у вас на пути.

– Тысяча благодарностей, миледи.

Пуаро торопливо вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся с жизнерадостного вида круглолицым коротышкой в очках, который полностью нарушал все стереотипы, бывшие у леди Астуэлл по поводу гипнотизеров. Пуаро представил их друг другу.

– Ну что ж, – со смехом спросила хозяйка дома, – и как же будет происходить эта ваша глупая шутка?

– Очень просто, леди Астуэлл, все очень просто, – ответил маленький доктор. – Просто откиньтесь назад. Вот так, хорошо… И не надо волноваться.

– Да я вовсе не волнуюсь. Хотела бы я посмотреть на человека, который сможет загипнотизировать меня против моей воли.

Доктор Казалет широко улыбнулся.

– Но ведь вы дали согласие, так что это не совсем против вашей воли? – весело произнес он. – Отлично. Прошу вас, месье Пуаро, выключите боковой свет. А теперь просто попытайтесь уснуть, леди Астуэлл.

Он немного поменял свое местоположение.

– Уже поздно. Вам хочется спать – очень хочется спать. Ваши веки стали очень тяжелыми и закрываются – закрываются – закрываются… Скоро вы заснете…

Негромкий, монотонный голос успокаивал. Наконец доктор подался вперед и осторожно приподнял правое веко леди Астуэлл. Повернувшись к Пуаро и удовлетворенно кивнув, он негромко произнес:

– Всё в порядке. Продолжать?

– Прошу вас.

Неожиданно тон доктора сменился на резкий и повелительный:

– Вы спите, леди Астуэлл, но можете слышать меня и отвечать на мои вопросы.

Веки леди Астуэлл даже не дрогнули, но ее неподвижная фигура, лежавшая на диване, ответила монотонным голосом:

– Я вас слышу. Я могу отвечать на ваши вопросы.

– Леди Астуэлл, я хочу, чтобы вы вернулись к событиям той ночи, когда был убит ваш муж. Вы помните тот вечер?

– Да.

– Вы сидите за обеденным столом. Расскажите, что вы видите и чувствуете.

Лежащая фигура слегка пошевелилась.

– Я сильно нервничаю. Беспокоюсь о Лили.

– Это мы знаем. Расскажите, что вы видите.

– Виктор съел весь соленый миндаль – он жадина. Завтра надо сказать Парсонсу, чтобы не ставил вазу на ту сторону стола.

– Продолжайте, леди Астуэлл.