— О, так это ещё в апреле было, Артурчик! Господи, да ты что же, и правда ничего не помнишь?

— Я же сказал, что помню! — вспылил Артур. — Что происходит? Почему за окном снег?

Он порывисто сел, из-за этого закружилась голова. Подоспевший санитар положил ему руку на плечо, не давая подняться, но Артур попытался вывернуться. Разумеется, его сил на это не хватило.

— Так, набери-ка диазепама, — сказал доктор медсестре. — Два кубика в вену. Для начала.

Артур не хотел, чтобы ему делали укол. Он сопротивлялся, но даже с одним санитаром справиться не мог, а их было двое. Артура уложили обратно на пол, выгнули ему руку, после чего медсестра быстро сделала укол.

— Так, давление снова померяйте. — Доктор, отдавая указания, сам не приближался к пациенту.

— Сто пятьдесят, — ответила медсестра через минуту, снимая манжетку с руки Артура. — Пульс сто двадцать.

— В целом — неплохо, — кивнул врач. — Подождём минутку.

Артур чувствовал, как на него наваливается усталость. Было ли это из-за лекарства, или просто его силы закончились на попытке вырваться из хватки, но мысли заволокло туманом, руки и ноги потяжелели. Паника, развившаяся после вида снега снаружи, отступила, однако в груди странно щемило. Так бывало, когда Артур терял что-то очень важное. Что-то, что уже никогда не вернётся.

— Почему сейчас январь? — спросил он и неожиданно для себя расплакался.

— Так, надо отнести его в капсулу, — сказал врач.

— Нет! — крикнул Артур. — Нет! Не хочу в капсулу! Не надо!

Он снова попытался встать, но сил на это у него не хватило. Санитары подняли и усадили Артура в кресло, а тот плакал и повторял раз за разом:

— Не надо в капсулу! Не надо снова в капсулу! Пожалуйста!

Из-за слёз он не увидел, как его довезли. Лишь по тому, что его стали перекладывать, Артур догадался, где находится. Его вновь захлестнула паника. Ничего не видя и не понимая, он кричал и отбивался, пока не уснул.

На этот раз снов не было. Первым, что почувствовал Артур после пробуждения, был голод. Голова не болела.

— Как себя чувствуете?

Артур повернул голову — в палате стояли врач, медсестра и два санитара. Лицо у врача было озабоченное, несмотря на вечную лёгкую улыбку.

— Нормально.

Артур сел на постели и прислушался к ощущениям. Он помнил, как увидел снег за окном, но это воспоминание не вызывало той паники, что в первый раз. Где-то в глубине шевельнулась тревога, но тут же пропала.

— Сколько прошло времени? — спросил Артур, посмотрев на врача.

— С вашего поступления? Девять месяцев.

Артуру стало страшно. Беспредметный, смутный ужас, который он постарался подавить, чтобы снова не впасть в состояние наподобие того, что завладело им в прошлый раз.

— А с моего прошлого... пробуждения?

— Один день. Это было вчера. У вас что-нибудь болит?

— Нет. Но очень есть хочется. И в туалет.

— Это мы можем устроить. — Врач кивнул санитарам.

Артура пересадили на кресло-каталку и отвезли сперва в туалет, потом в столовую. Столики снова пустовали. Когда Артур опустошил ожидавшие его тарелки, подошли санитары и отвезли его в кабинет к врачу. Не считая туалета, Артур даже не пытался вставать.

Кресло-каталку поставили напротив стола. Кроме врача, Артура и санитара никого в кабинете не было.

— Вы поели? — обеспокоенно спросил врач.

— Да. Спасибо, — выдавил из себя благодарность Артур.

— Хорошо. Это очень хорошо. Что ж. Я так понимаю, у вас есть... некоторые вопросы.

— Есть, да. Почему я не помню...

— Но прежде, чем мы начнём разговор, — перебил его врач, — я вам напомню, что тема, которую мы освещали в апреле, должна оставаться в тайне и не освещаться в присутствии иного персонала.

— Вы про террористов? — совершенно равнодушно уточнил Артур.

— Вы сами знаете, — нахмурился врач. — И ни к чему лишний раз это упоминать. Вас уже предупреждали о последствиях разглашения некоторых сведений. Вас могут отправить на исправительные работы.

— И это будет хуже, чем здесь? — серьёзно спросил Артур. — Хуже, чем забыть девять месяцев своей жизни?

— Здесь к вам относятся, как к пациенту. Вас кормят, за вами ухаживают. Дают лекарства. Здесь у вас даже появились друзья.

— Друзья, которых я даже не помню.

— Думаете, на исправительных работах лучше? Там вы бы работали по пятнадцать часов в сутки и дрались за лишнюю порцию еды. А то и за свою. Там пришлось бы жить рядом с заядлыми уголовниками. Убийцами, насильниками, ворами. Вы хоть знаете, как выглядят уголовники?

— Видел в кино. Пару раз в реальной жизни.

— Вот именно, что пару раз. — Доктор с каждым словом становился всё менее благодушным. — Это совсем не такие люди, к которым вы привыкли. Их не зря изолируют от общества. Вас бы там изнасиловали и убили.

— В таком состоянии, как сейчас — конечно, — согласился Артур. — Сейчас меня не сложно убить, я стоять-то еле могу. Но вот когда меня сюда привезли, я был совсем другим, доктор. Я мог постоять за себя. Я привык стоять за себя. И лучше бы тогда я согласился на исправительные работы, чем на лечение в этой больнице. Ведь тогда я бы прожил эти девять месяцев.

— Если бы выжили.

— Если бы выжил. Но это зависело бы только от меня. А теперь я не могу себя защитить, потому что вы отняли мои силы.

— Вынужден вам напомнить, что вы всё ещё можете попасть на исправительные работы. И на этот раз шансов там выжить у вас куда меньше.

Впервые Артур увидел доктора в ином свете. Прежде тот только улыбался, более или менее благожелательно. А теперь в его глазах читалась неприязнь, а губы время от времени кривились, словно от отвращения.

— Я понял, доктор, — кивнул Артур, отстранённо наблюдая за мимикой собеседника.

Кроме удивления, каких-то сильных эмоций он не чувствовал. Ни страха, ни злости. И осознание этого факта подтолкнуло его к вопросу:

— Почему я сейчас так спокоен?

— О, вы заметили! — Доктор мгновенно изменился в лице, на его губы вернулась благожелательная улыбка. — Это плод моих работ. Мы потратили целый день на борьбу с вашей панической атакой.