Мазков поправил шлем:

– Нас очень жарко встретили, как только мы от 290-й откололись и пару кварталов проехали. КШМ-ку сожгли сразу! Все врассыпную! Я своих людей увёл из западни и пошёл дворами. Думал, что к высоткам выберусь, но там пройти нереально было. Прокрались перебежками в центр. Повезло, что боевики в лобовую атаку на вокзал тогда ринулись, когда мы во дворах у них в тылу шныряли, нас не заметил никто особо. Этот дом почти пустым был – снайпера да пара гранатомётчиков. Мы их по-тихому убрали, пару пленных взяли и начали имитировать присутствие боевиков, благо рация на одном из убитых оказалась, а у меня замком взвода почти местный – язык понимает.

– Да ладно, – искренне удивился майор.

– Всё так, у Рустама мама из Могучего, так он быстро за выбитого «духа» сошёл. Вот так и засели тут, притворившись отрядом снайперов. А когда какая-нибудь группа «духовская» к нам забредала, мои воины быстро её утилизировали между первыми этажами. Пока аккумулятор на нашей собственной рации имел заряд, успели передать 151-й, что дом заняли. Что держим позицию для их прикрытия, будем вести огонь над крышей вокзала по путям развязки, чтобы из общей картины окружения не выбиваться. Если бы боевики нас раскусили – не стоял бы здесь.

– Ну, ты хитрец, – одобряюще похлопал лейтенанта Громов. Затем он аккуратно начал подкрадываться ближе к оконному проёму, через опрокинутые стулья, разбитый стол и располосованный осколками гранаты линолеум.– А что там с самим вокзалом?

Мазков пробрался за импровизированное укрытие у подоконника, сквозь щели которого, между мешков с песком, можно было разглядеть площадь:

– Вот в тех домах есть пулемётные точки. Нашу технику подпалили с крыш всех домов, что в этом ряду, включая этот, но тут-то мы «духовских» стрелков накрыли. Вон из того двора пару раз показывался бронетранспортёр с натянутым на борт зелёным флагом. Из глубины соседнего квартала периодически по вокзалу работает миномёт. А ещё в соседнем доме кто-то пытался стрелять из АГС, но ребята на вокзале тоже не лыком шиты – пальнули из чего-то вроде «Шмеля» и всё. Этажа два у соседей осыпалось. Ещё вот со стороны путей, с тыла к вокзалу пешие группы боевиков пробиваются, но на ближнюю дистанцию не суются, в основном с гранатомётов бьют прямо по вокзальным стенам и крыше. Чтобы этим «обходчикам» жизнь малиной не казалась, у меня два снайпера по ним с чердака лупят, но так, стараясь не привлекать внимания. Пару раз от вокзала пыталась колонна 151-й двинуться, но не получалось – сожгли. Вон там и там, – лейтенант показал на две группы закопчённых искорёженных остовов боевых бронированных машин, – а вот там кто-то из наших проезжал. Кажется, на сортировочной станции засел, но у меня их позывных нет, да и наша рация сдохла. Я только «духов» слышу.

– Мда, – задумчиво протянул Громов. – Не густо. Ладно. Значит, смотри сюда: я у тебя оставлю прикрытие, а сам заеду ленточкой со стороны дома, а вот там, за спаленными «коробочками» встану. Минут за двадцать погрузимся и пойдём обратно. – Майор перевёл взгляд с площади на командира морпехов. – Ты теперь в игры с духами не играй – прикрывай нас что есть мочи и перекрёсток не продолбай! Ты – моя калитка, понял?

– Так точно, – отчеканил Мазков, заметив постепенное повышение голоса майора.

– Всё, начали! – махнул рукой Громов. Сделал он это, скорее, самому себе, чем кому-то в комнате. Шагая к лестнице, Александр Иванович чувствовал, как от волнения ноги слегка подкашиваются. «Только бы туда проскочить! – думал командир. – Только бы не сожгли нас! А если с минуты на минуту возьмут вокзал, и когда мы к нему подъедем, ударят в упор?» Ему было страшно. Хоть это и не первая война: пороху нюхнул в Афганистане сразу после выпуска из военной академии, но тут всё было не так, как там. Тут смерть не просто витала в воздухе, а активно кидалась комьями могильной земли в каждого встречного. Свернув на очередной лестничной площадке, под ноги Громову попался резиновый детский мячик. Тут же в голове вспыхнула картина с руинами, которые он проезжал не так давно: залепленные кровью зелёные хлопковые колготки на ногах, лохмотья юбки и растерзанное осколками тело четырёхлетки…

Оставив в доме всех тех, кого мог: срочников-стрелков, в основном, – Александр Иванович выстроил за домом финальную версию штурмовой колонны. Выбранных им машин должно было хватить, чтобы вытащить окружённую 151-ю бригаду. Забравшись на свою позицию на танке, произведя перекличку по радиоканалу, Громов рявкнул в эфир:

– Начать движение!

Он сам не ожидал, что вместо чётко произнесённой команды получится некий боевой клич в духе древних сражений. Но этот выкрик немного сбросил напряжение, в котором он пребывал, выйдя из подъезда захваченного строения. Танк дёрнулся вперёд и, разметав гусеницами тротуарную грязь по сторонам, начал быстро набирать максимальную для себя скорость. Проскочив мимо торца дома, танк подпрыгнул, наехав одним траком на заваленное дерево. Майор и радист, что есть силы, держались за выступающие элементы брони: свалиться на асфальт было не так страшно, как получить пулю от опомнившегося снайпера боевиков. Первые десять метров танк проехал, не получив ни одного попадания. Но после этого пули стали отбивать на лобовой броне дьявольскую чечётку. «Неужели не доедем?» – пронеслась тревожная мысль в голове майора. Он смотрел на идущий за его танком бронетранспортёр: пулемётчик сидел за башней и направлял куда-то в соседние дома огонёк, вырывающийся из стационарного орудия. Гильзы, вылетавшие в воздух падали на асфальт, а пороховая дымка тянулась за машиной еле видным серым следом.

Справа что-то громко ударило. Громов заметил небольшую воронку в земле, оставленную от промазавшей гранаты, выпущенной боевиками. Видимо, в него – видимо, повезло. Вот танк промчался мимо первых сгоревших «коробок» 151-й. Снизу раздался приглушённый хруст, повторился, затем ещё раз. Посмотрев на асфальт, майор увидел труп солдата, раздавленный танком. А вот и второй источник хруста: опять тело погибшего. Спустя несколько секунд по ним, качнувшись, проехал стреляющий на ходу из пушки бронетранспортёр. Снова сбоку мелькнул потухнувший искорёженный остов техники. В этот момент командир колонны услышал множество автоматных выстрелов впереди, а звуки рикошетов от лобовой брони прекратились. Танк затормозил и резко развернулся вокруг своей оси. Рядом находились облупившиеся от множественных попаданий пуль и осколков стены вокзала. «Наконец-то!» – нервный мандраж