Мастерс вмешался прежде, чем Г. М. успел открыть рот:

– Не спешите, сэр. Нам вовсе не улыбается вот так, за здорово живешь, лишиться единственного солидного свидетельства. Если скатерть до убийства мистера Китинга находилась у миссис Дервент – ну, вы же понимаете, что это означает. Ни больше ни меньше как косвенное доказательство. А? Вот именно. Значит, вы утверждаете, что ваш ассистент отнес скатерть в дом и отдал горничной? А горничная передала ее миссис Дервент?

Соар внимательно разглядывал кончик своей сигареты.

– Скажем, у меня есть для этого все основания. Но своими глазами я ничего не видел и делать за вас вашу работу не собираюсь.

– Может, это и моя работа, – заметил Мастерс, – но скатерть-то принадлежала вам. Неужели вы даже не попытались разузнать о ней у миссис Дервент? Почему вы не спросили ее саму?

– Я спросил, – невозмутимо ответил Соар. – Вот почему в половине десятого она поднялась наверх с ужасной головной болью.

К этому моменту Полларду стало казаться, что разговор вот-вот пойдет на повышенных тонах. Возможно потому, что у этих двоих были зычные голоса, а может, просто из-за того, что все остальные как воды в рот набрали.

– Ага. Вот, значит, как это произошло, – пробормотал Мастерс. – Это… дополняет картину, так сказать. Хорошо, сэр, но что она вам ответила? Кажется, тут у нас какая-то неразбериха и загадки на пустом месте. То есть вы могли спросить ее: «Понравилась ли вам эта великолепная скатерть?» Это не прозвучало бы бестактно, ведь вещь доставили из вашего магазина. Ну и она могла бы ответить: «Разве не мило со стороны мистера Китинга прислать мне такую чудесную вещь?» – что-нибудь в этом роде, как водится у женщин.

– В том-то и дело, инспектор: она не ответила ничего. У нее внезапно разболелась голова. Вы совершенно правы: именно поэтому эта история показалась мне такой странной, и я обратился к самому Дервенту. – Соар нахмурился. – Насколько я понял, у вас… э-э… есть некоторый опыт общения с миссис Дервент. И вы не можете поверить, что она просто промолчала?

Это был выстрел не в бровь, а в глаз, и даже Мастерс молча признал его правоту, хотя ответ его совсем не удовлетворил. Соар обратился к Г. М.:

– Надеюсь, я в достаточной мере разъяснил историю, которой озадачил вас Дервент. Не знаю, поможет ли это найти ответ на интересующий вас вопрос: почему Китинг пропустил вечеринку с убийством? Как вы считаете, не является ли эта неприятная история достаточной причиной его нежелания участвовать в игре?

– Нет, – ответил Г. М.

– Я тоже так думаю. Но мы с вами прошли огонь, воду и медные трубы, так что, боюсь, наше поведение может сильно отличаться от того, как ведут себя обычные человеческие существа. Зато теперь вы можете представить, насколько Китинг был увлечен миссис Дервент. Как же слепо надо было быть очарованным ее прелестями, чтобы скорее оставить безнаказанным столь неприглядный обман, чем признаться, что никакого подарка не было!

В наступившей тишине Френсис решительно поднялась на ноги и, не говоря ни слова, независимой походкой через всю комнату направилась к двери. Она шла неторопливо, словно намеренно сдерживая себя, но в двух шагах от выхода не выдержала и побежала. Дверь за ней со стуком захлопнулась.

– Простите, – тихо произнес Соар. – Помоги мне Бог вымолить прощение у нее.

Рональд Гарднер посмотрел на него с возмущением.

– Просто замечательно, не правда ли? Кажется, у нас тут все смешалось в кучу. То-то ей приятно было это выслушивать.

– Разве вы меня останавливали?

– Нет. Я… не успел. Вы умеете заставить людей слушать…

– Особенно самого себя. Что ж, идите и успокойте ее. Иначе ее утешит кто-нибудь другой.

– Благодарю, – сухо ответил Гарднер. – Так я и сделаю.

Размашистым шагом он вышел из комнаты вслед за девушкой.

Эта пикировка была настолько неожиданной и короткой, что никто не знал, как реагировать. Да и Соар показал себя с новой стороны, впервые заговорив сквозь зубы. Молчал и Г. М., нахохлившись, словно ученая сова. Однако Мастерс не преминул броситься по свежему следу.

– Сэр Генри заявил, – энергично заговорил он, – что ему все равно, кто украл пистолет у Дервента во вторник вечером. Но мне совсем не все равно. И в связи с тем, что мы только что услышали, сэр, – особенно это касается объяснений мистера Гарднера, – вы все еще думаете, что именно он его умыкнул? Я считаю, что мог.

– Я совершенно уверен, что он этого не делал, – возразил Соар, выгибая бровь. – С чего вы вообще это взяли?

Филипп Китинг возмущенно поднялся и направился к нему.

– Слушай, Бен! Даже не думай отрицать, что ты сам мне это сказал. Что-то я начинаю уставать оттого, что меня все время обвиняют во лжи. Так и полиция может решить, что я отъявленный лгун. Ты сказал мне абсолютно недвусмысленно: «Черт бы побрал этого Гарднера. Он все-таки забрал пистолет с собой. Он что, пытается меня оскорбить?» – ну или что-то в этом роде. Я старался со всеми играть честно…

– Не буду отрицать, – хмыкнул Соар, – что у тебя были добрые намерения. Твоя единственная проблема – если позволишь мне так сказать – в том, что ты до крайности небрежный информатор. Я замечал это за тобой и раньше. – Казалось, ремарка об «оскорблении» задела Соара за живое. – Да, я помню, как говорил что-то в этом роде. Но потом я добавил: «Нет, Гарднер не мог этого сделать, потому что эта штука в половине двенадцатого лежала на каминной полке в гостиной, а он туда больше не заходил». Понимаете, инспектор, когда Дервент провожал Гарднера к выходу, я стоял в дверях его кабинета.

– Не могу же я запоминать все дословно, – проворчал Филипп. – Я искал свою шляпу. Потому что кто-то ее спрятал! Ну, по крайней мере, я точно знаю, кто чем занимался.

Соар затушил сигарету. В комнате стало темнее, в окнах заплясали тени, тучи наконец сгустились и потемнели, предвещая скорую бурю и окончание жары. Полларду показалось, что он расслышал глухой раскат грома, от которого даже слегка задрожали оконные стекла.

– И опять я с тобой не соглашусь, – мягко заметил Соар. – Полиция, вероятно, уже спрашивала тебя об этом. К примеру, вряд ли ты можешь сказать, чем в это время занимался я. Ты не можешь ручаться, что револьвер украл не я, так же как я не могу поручиться, что это не твоя работа. И мы оба не можем быть уверены, что это не сделала миссис Дервент, о которой все забыли по той курьезной