лишь одно слово, но с таким глубоким чувством, что отчаянные попытки Соара подавить смешок оказались тщетными.

От далекого раската грома снова задрожали оконные стекла. Стало так темно, что почти ничего нельзя было разглядеть. Мастерс бросил взгляд на Г. М., который вскрывал конверт с сообщением, отправленным Лоллипоп.

– Вы совершенно правы, – признал старший инспектор. – Кто-то, без сомнения, потешается над нами. А вы уверены в своей информации, мистер Соар?

– Нет. К сожалению, меня рядом с ним не было. Но не думаю, что Дервент стал бы лгать в подобных обстоятельствах. Возможно, вы слышали, что он пытается вытащить на свет дело Дартли.

– Вот именно, дело Дартли. Я как раз к этому подходил. Скажите, сэр, – Мастерс постучал пальцем по столу, – не удивило ли вас такое странное совпадение: когда был убит Дартли, рядом с ним нашли чашки с узором из павлиньих перьев, и когда застрелили мистера Китинга, возле него обнаружили скатерть с таким же орнаментом? Причем и та и другая вещь были куплены в вашем магазине.

– Разумеется, я был удивлен, – ответил Соар с некоторой резкостью. – Но если вы ждете объяснения, то его у меня нет.

– Вы когда-нибудь слышали о тайном обществе под названием «Десять чайных чашек»?

Соар бросил на Мастерса изучающий взгляд:

– Вновь по старому следу, инспектор? Я никогда с таким обществом не сталкивался, но, должен признаться, его существование меня бы не удивило. До меня доходила отрывочная информация…

– Любая информация будет кстати, – ободрил его Мастерс. Он с подозрением посмотрел на Филиппа Китинга, который с энтузиазмом закивал, и снова перевел взгляд на Соара. – Дело вот в чем. Нас до крайности беспокоит вся эта чертовщина. Если она, конечно, хоть что-то значит. Эти павлиньи перья, отказ от курения, а особенно – эти дьявольские чайные чашки. До нас дошли слухи о существовании некоего псевдорелигиозного общества, но какое отношение к культу может иметь посуда?

– А вы не можете рискнуть и высказать догадку?

– Никаких догадок. Это дело кажется мне чересчур… э-э… бытовым. При чем здесь чайные чашки? Какой от них вообще может быть вред? Когда я слышу «чайная чашка», мне представляются растопленный камин, чашка крепкого чая с сахаром и молоком – обыденные, повседневные вещи. Как они могут быть связаны с опасностью, убийством и прочими ужасами? Вот если бы в деле появилось нечто вроде той безобразной серебряной шкатулки, которую мы с сэром Генри как-то нашли у лорда Мантлинга…

– Вот именно. И тут, – воскликнул Соар, – тут, инспектор, вы проявляете воображение школьника. Этого-то я и боялся. Зловещее вам представляется не иначе как в образах скрещенных кинжалов или окровавленных рук. Попытайтесь шире взглянуть на вещи. Знаете ли вы что-нибудь об истории чая?

– Об истории чая? Нет. Кроме… постойте-ка!.. в справке о чайных чашках из музея Кенсингтона! Она у меня где-то здесь. Вот: «Эти чашки, строго говоря, не совсем чайные, поскольку чай в Европу был завезен только в середине семнадцатого столетия».

– Так не пойдет, инспектор. Ваш искусствовед имеет в виду (и это подтвердит любой справочник), что до семнадцатого столетия чай в Европе не был обычным напитком. Знаменитое замечание Пеписа[25] вызвало немалую путаницу в умах. На самом деле чай был завезен в Европу из Китая в 1517 году, когда Китай начал торговать с Италией и Португалией, а эта дата вполне сопоставима со временем изготовления чашек. Этот напиток не получил тогда широкого распространения. Поймите: то, что для вас является всего лишь обыденным удовольствием, когда-то считалось секретным, опасным и экзотическим наркотиком. Знаете ли вы, какие скандалы вызывало употребление чая в Англии еще в начале восемнадцатого века? Один писатель-медик клялся, что пить чай так же опасно, как курить опиум. А известно ли вам о том, что зеленому чаю приписывали способность вызывать галлюцинации? Вы читали новеллу Ле Фаню[26] о человеке, который его употреблял?

Мастерс переменился в лице.

– Послушайте! – запротестовал он. – Не хотите ли вы сказать, сэр, что в шестнадцатом веке кучка итальянцев создала тайное общество, чтобы вместе пить чай, как принято у старых дев на посиделках за шитьем?

– Это претит вашей романтической душе? – усмехнулся Соар, попав, как видно, в самое яблочко, потому что Мастерс недовольно фыркнул. – Не переживайте, инспектор. Этот чай очень отличался от того, к которому вы привыкли. По моим предположениям, этот зеленый чай был щедро сдобрен опиумом. Вы читали книгу путешествий Гарднера «Цыганский паттеран»?[27] В устье одной из бразильских рек он обнаружил маленькую португальскую колонию, полностью отгородившуюся от внешнего мира. Так вот, колонисты употребляли подобный напиток в ритуальных целях. Не знаю, какие секреты Лиссабона, Милана или Толедо могут обнаружиться в закоулках современного Лондона. Мне ничего не известно ни об обществе «Десять чайных чашек», ни об обрядах, которые там могут практиковаться. Но вот на что я хочу обратить ваше внимание. С 1525 по 1529 год, то есть примерно в тот период, когда были изготовлены эти майоликовые чашки, в Южной Европе свирепствовала инквизиция. Существуют свидетельства о как минимум четырех случаях, когда группы из десяти человек – пять мужчин и пять женщин – были приговорены к удушению и сожжению, причем подробности судебных процессов не разглашались. Подумайте над этим, инспектор.

Поллард посмотрел на Г. М., который не произнес ни слова с тех пор, как прочитал письмо, доставленное из его офиса. Тот сидел, прикрыв глаза рукой, настолько отрешившись от окружающего мира, что его неподвижность начинала вызывать беспокойство. Наконец он отнял руку ото лба.

– Кажется, я заснул, – пробормотал он. – Мастерс, Боб, давайте-ка выйдем в холл. Мне нужно кое-что с вами обсудить.

Поднявшись с дивана, пыхтя от напряжения, он проковылял к выходу и, когда двое других вышли за ним, тщательно затворил за собой дверь. В холле он показал своим спутникам конверт и записку, написанную почерком его секретарши: «Письмо пришло с утренней почтой, которую Вы отказались вскрывать. Полагаю, лучше Вам с ним ознакомиться».

Тусклого света, проникающего из окна в конце коридора, едва хватило, для того чтобы разобрать отпечатанный на листе писчей бумаги текст. Из горла инспектора Мастерса вырвался звук, похожий на сдавленное рычание.

«В четверг, 1 августа, ровно в половине десятого вечера, в доме номер 5Б на Ланкастер-Мьюз состоится чаепитие на десять персон. Сэр Генри Мерривейл получает персональное приглашение, число его спутников не ограничивается».

Больше Поллард не смог разобрать ни слова, потому что за окном резко потемнело. Не было ни грома, ни каких-либо других предвестников бури, просто город внезапно накрыло плотной стеной дождя.