– Наподобие той улики, которую нужно было преднамеренно оставить в предстоящей игре в убийство?

– Вот именно. Ты ухватил самую суть. Тем более что ни одна из этих улик на первый взгляд не имела особого значения. Во-первых, это портсигар. Во-вторых, весьма загадочная шляпа. В-третьих – вот это. Подай-ка мне саквояж, Мастерс.

Мастерс пододвинул к Г. М. саквояж, тот осторожно вынул из него миланскую скатерть с узором из павлиньих перьев и аккуратно расстелил на коленях. Даже в полутемной комнате было видно, какой редкой красоты была эта вещь. Тяжелое тусклое золото, насквозь пропитанное готическим духом, казалось в чопорном Вестминстере отголоском какой-то древней варварской цивилизации.

– Как, наверное, теперь известно любой газете, – пророкотал Г. М., – чайные чашки стояли на ней. Вчера вечером я разговаривал с Дервентом, и он рассказал мне одну очень забавную историю. Он сообщил, что за день до смерти – вероятно, во вторник – Китинг приобрел у вас этот музейный экспонат на условиях строжайшей секретности. Дервент утверждает, что вы сами упомянули об этом в разговоре с ним во вторник вечером. Не думаю, что Джем Дервент стал бы беспардонно лгать – для этого он слишком умен. Но что-то в его истории показалось мне подозрительным. Можете ли вы что-нибудь сказать по этому поводу?

Глава тринадцатая

Золотая скатерть

Соар вытащил еще одну сигарету из пачки, лежавшей у его локтя.

– Боюсь, что да. Хотя не знаю, что все это значит, и не уверен, что хочу знать. Кстати, могу я поинтересоваться, что именно в рассказе Дервента показалось вам подозрительным?

– Надеюсь, вы извините меня, сэр, – вмешался Мастерс, – но вынужден напомнить, что вопросы здесь задаем мы. Так что лучше вам просто…

– Это чертовски важно, инспектор, – возразил Соар. Он чиркнул спичкой и прикурил, прикрывая лицо волосатой кистью. – Однако на какой именно вопрос вы хотели бы получить ответ?

– Эту скатерть Китинг у вас купил?

– В каком-то смысле да, в каком-то – нет, – улыбнулся Соар. – Спокойнее, инспектор. Прежде чем вы зажмете меня в углу, как сделали с нашим другом Гарднером, позвольте объяснить… То, что я пытаюсь рассказать вам, – чистая правда. Которая, как я заметил, изучив множество уголовных дел, воспринимается юристами и полицейскими хуже всего. Вы хотите знать, что произошло во вторник, насколько я понимаю? Именно в этот день кто-то, выдающий себя за мистера Китинга, позвонил мне в офис и сообщил, что хотел бы приобрести этот предмет. – Соар осторожно прикоснулся к тяжелым складкам золотой ткани. – Он пожелал, чтобы вещь была немедленно отправлена миссис Джереми Дервент, на Вернон-стрит, тридцать три.

– Блокнот, Боб, – коротко скомандовал сержанту Мастерс. – Вот это деловой разговор.

Г. М. нахмурился.

– Вы сказали: «Выдающий себя за Китинга». Значит, вы сомневались в том, что это был он?

– Не совсем. Это еще один вопрос, на который не ответишь ни да, ни нет. В общем-то, меня не удивил этот звонок. Китинг был нетерпеливым человеком и часто вел дела по телефону.

– Черт возьми, вот уж точно! Он купил по телефону целый дом, – воскликнул Мастерс и нахмурился. – Всего за несколько часов до собственного убийства. И что дальше, сэр?

– …Тем более что они с миссис Дервент за неделю или около того рассматривали эту вещь в моей галерее и пришли от нее в восторг. Вот и все, джентльмены. Любые другие соображения, откровенно говоря, были не моим собачьим делом. – Соар поднял брови, и его лоб собрался в гармошку, а глаза словно подернулись пеленой. – Я отправил эту вещь на Вернон-стрит с личным посыльным, моим ассистентом мистером Виверном. Позже Виверн сообщил мне, что отдал пакет горничной, которая открыла дверь. Меня беспокоил только один момент. Я не был уверен, что голос, который я слышал по телефону, принадлежал мистеру Китингу.

– Почему? – мягко поинтересовался Г. М.

– Я даже не могу этого объяснить. Он был каким-то старческим, что ли. Не скажу, что я тогда что-то заподозрил, просто это запало мне в голову, вот и все. Кстати, раз уж вы так любите точное время, звонок раздался в час дня. Я как раз собирался пойти пообедать. Вернувшись с обеда, я решил развеять свои сомнения. Поэтому я позвонил Китингу под тем предлогом, что хочу убедиться в соответствии доставленного товара его желаниям и все такое. Можете догадаться, что я услышал в ответ. Китинг мне не звонил и скатерть не покупал.

– Вот как? Неловко получилось, не правда ли?

Соар издал звук, похожий на «пуфф», – впервые он позволил себе выразить хоть какие-то эмоции, – и сигаретный дым окутал его лицо причудливыми клубами.

– Да, для нас обоих. Боюсь, поначалу он подумал, что я пытаюсь оскорбить его или разыграть. Естественно, я почувствовал раздражение. Но он сказал, что, при сложившихся обстоятельствах, раз уж товар доставлен, он предпочел бы купить его. Я ответил, что при сложившихся обстоятельствах товар не продается. Произошла глупейшая перепалка, которая закончилась тем, что он стал уговаривать меня… да, я знаю, что это звучит неправдоподобно, но так оно и было… Он заявил, что «не хочет упасть в глазах миссис Дервент» и пусть лучше все выглядит так, будто он послал ей подарок. Я согласился при условии, что он заплатит половину действительной стоимости.

Г. М. прищурился.

– Хм. Рассказывая мистеру Дервенту о продаже скатерти, затронули ли вы это обстоятельство? Он говорил, что вы упомянули об этой сделке лишь мимоходом.

Соар посмотрел на него с удивлением:

– У вас ведь репутация умного человека, сэр Генри. Даже не знаю, нужно ли отвечать на подобный вопрос. Я «мимоходом» упоминаю о своих сделках, особенно конфиденциальных, не чаще, чем врач упоминает о почках своих пациентов или хозяин отеля просит предъявить «мистера и миссис Джон Смит» свидетельство о браке.

– Считаете себя реалистом?

– Нет. Это Дервент – реалист. Я придерживаюсь немного другой философии. Но вряд ли вам захочется ее обсуждать. Да, я упомянул, что Китинг купил миланскую скатерть. Это был намек, который он мог истолковывать, как ему заблагорассудится. Вы же понимаете почему. Мы с Китингом стали жертвами дорогостоящей, бессмысленной и, возможно, опасной мистификации. Кто попросил отправить эту скатерть миссис Дервент? С какой целью? Мне хотелось выяснить, было ли Дервенту что-нибудь известно об этом, и – не поймите меня превратно! – выяснить, знал ли он вообще, что она получила эту вещь.

– И он знал об этом?

– Нет. По крайней мере, мне он об этом не сказал ни слова. Держу пари, – насмешливо заметил Соар, – что вам он об этом тоже ничего не