Глава четырнадцатая,

в которой читателю представляются важные документы

Около семи часов вечера, когда сержант Поллард усаживался в автобус, чтобы встретиться с Г. М. и Мастерсом в любимой таверне сэра Генри «Зеленый человек», расположенной недалеко от церкви Святой Бригитты, для дружеского ужина, город все еще полоскал дождь. Он монотонно лил с небес, не усиливаясь и не ослабевая, как шел весь этот день. Вымокший до нитки Поллард поднялся по ступенькам на верхнюю площадку автобуса, уселся в углу и снова уткнулся в свои записи.

В основном его интересовал совершенно определенный документ. Он перечитал его уже дважды и собирался перечитывать до тех пор, пока не разберется в словах Г. М., который уверенно, даже с некоторым апломбом заявил, что документ содержит несколько пунктов, указывающих на решение загадки. В тексте, который упорно изучал Поллард, не было ничего сенсационного. Это был отчет о передвижениях Вэнса Китинга с утра вторника до полудня среды, и, хотя в нем были наводящие на размышление моменты, Поллард до сих пор не смог обнаружить ничего даже отдаленно напоминающего путь к разгадке.

Документ назывался «Показания Альфреда Эдварда Бартлетта, камердинера». Сержант вспомнил, как Г. М. и Мастерс допрашивали Бартлетта сегодня днем в «Линкольн-Мэншнз». Альфред Эдвард был худощавым седеющим мужчиной, с тонким крючковатым носом и доброжелательными, спокойными манерами. Как это бывает с камердинерами после убийства хозяина, он вовсе не походил на пройдоху, а производил впечатление человека дельного, толкового и внушающего доверие. Первая часть показаний, взятых у него вместе с У. Г. Хокинсом, полностью подтверждала рассказ Гарднера о булавке для галстука, предназначавшейся для вечеринки с убийством. Во время допроса Бартлетт говорил спокойно и размеренно, сложив на груди свои сильные руки, и ни разу не повысил голоса.

Поллард углубился в чтение.

Вопрос (Мастерс): Значит, вы утверждаете, что, когда рука мистера Китинга задела ножку напольной лампы, револьвер выстрелил и пыж от холостого патрона разбил стакан на подносе, который был у вас в руках?

Ответ: Да, пыж ударил в стакан, пролетев всего в дюйме от моей руки. Вот почему я уронил поднос на стол.

В.: Как далеко от вас находился мистер Китинг?

О.: Примерно на таком же расстоянии, как я сейчас нахожусь от вас. (Шесть футов? Семь?)

В.: С того места, где вы стояли, была видна дверь в холл?

О.: Да, я мог бы ее увидеть. Но я не смотрел в ту сторону.

В.: Значит, вы не видели там мистера Филиппа Китинга?

О.: Нет.

В.: Что мистер Вэнс Китинг и мистер Гарднер делали после выстрела?

О.: Поужинали. Потом выпили и разговорились.

В.: Много ли они выпили?

О.: Да, изрядно.

В.: Присутствовали ли вы в это время в комнате?

О.: Да. Они не пустили меня спать, а заставили выпить вместе с ними. Когда-то я был барменом и могу сделать любой напиток.

В.: Упоминал ли мистер Китинг о десяти чашках или о встрече в среду?

О.: Нет. Ни о чем подобном он не упоминал, иначе я бы запомнил.

В.: Говорил ли он что-то о своих знакомых? Я имею в виду то, что помогло бы нам найти убийцу?

О.: Ничего особенного, насколько я помню. Он говорил о них, но в основном всякие пустяки.

В.: Как вы считаете, был ли он со всеми в хороших отношениях?

О.: Да, в очень хороших. Подождите, разок он хотел позвонить миссис Дервент, но была уже половина второго ночи, и мы его остановили.

В.: Много ли он говорил о миссис Дервент?

О.: Не больше обычного.

В.: Да ладно, не может быть! Что он говорил?

О.: Он сказал, что заполучит эту сучку, даже если это будет последнее, что он сделает в жизни.

В.: Что на это ответил мистер Гарднер?

О.: Мистер Гарднер сказал, что сейчас это не имеет значения, но когда он женится, ему придется оставить эти глупости. Мистер Китинг ответил: «Что верно, то верно». Они пять или шесть раз пожали друг другу руки и выпили еще.

В.: Не мог ли он сказать что-то, что вы не расслышали?

О.: Не думаю. Я находился рядом с ними, пока не ушел мистер Гарднер. Мистер Гарднер настоял на том, что спустится пешком по лестнице, вместо того чтобы воспользоваться лифтом. Эти крутые изогнутые лестницы притягивают пьяных джентльменов как магнит. Мистер Китинг заявил, что пойдет его провожать. Пришлось идти с ними, чтобы убедиться, что все в порядке и они по дороге не начали горланить песни.

В.: Теперь расскажите, что происходило на следующее утро, во вторник. Я хочу знать о каждом посетителе, телефонном звонке или полученном письме. Пришла ли в то утро какая-нибудь почта?

О.: Нет.

В.: В котором часу мистер Китинг встал?

О.: Около десяти утра. То есть проснулся он около десяти, но не вставал почти до часу дня. Он оставался в постели с мокрым полотенцем на лбу и громко стонал. Еще к нему заходил мистер Дервент.

В.: В котором часу появился мистер Дервент?

О.: Думаю, где-то сразу после одиннадцати.

В.: Мистер Дервент часто бывал у него в квартире?

О.: Нет. Тот раз был единственным.

В.: О чем они разговаривали?

О.: Не знаю. Мистер Дервент прошел в спальню и закрыл за собой дверь.

В.: Может, вам удалось что-то подслушать?

О.: Ни словечка.

В.: Как вам показалось, беседа была дружеской?

О.: Ну, насколько я могу судить, да. Во всяком случае, когда мистер Дервент уходил, он был в полном порядке.

В.: А что насчет мистера Китинга?

О.: Он выглядел достаточно жизнерадостным.

В.: Не сказал ли мистер Дервент чего-нибудь напоследок?

О.: Действительно, он оглянулся через плечо и что-то сказал мистеру Китингу по-французски. Да, думаю, это был французский. Я по-французски не понимаю. Мистер Китинг ответил что-то на том же языке.

В.: У мистера Китинга были еще какие-нибудь посетители?

О.: Нет. Но около половины второго – думаю, так – позвонил мистер Соар. Он спрашивал о золотой шали или что-то в этом роде.

Тут, отметил Поллард, свидетель полностью подтверждает рассказ Соара, с учетом того, что слышал он только одного из собеседников. Бартлетт засвидетельствовал, что его работодатель не заказывал у Соара ничего подобного и уж точно не звонил тому в час дня. Это было весомое свидетельство в пользу антиквара.

В.: Прокомментировал ли мистер Китинг этот разговор?

О.: Нет.

В.: Но как он выглядел? Он был сердит? Расстроен?

О.: Довольно сердит.

В.: Что произошло потом?

О.: Он решил погреться