– Де Бранди, избавь меня от этих дешевых трюков, – недовольно поморщился наемник, – оставь их для молодых крестьянок. Если они, конечно, у тебя когда-нибудь будут.

Наивно было ожидать от такого служаки, всегда ставящего во главу угла пользу дела, эмоционального срыва. Но попробовать я должен. Мне в моем положении только и остается, что надеяться на чудо.

– Нужно отдать тебе должное, Смычок, – продолжал между тем мой оппонент, – ты ловок и чертовски везуч. Тебе несколько раз повезло в Кантадере, и ты сумел выскользнуть из города невредимым. Потом, под Энсенадо, ты испарился прямо из-под носа у людей де Сан-Лоренцо, на время поставив всех нас в тупик. А когда мы почти настигли тебя на речном судне, ты ушел за речку и там (хоть убей, не пойму, как) сумел уцелеть в лапах эльфов. Не появись ты еще два-три дня на дороге Энсенадо – Уэска, и нам пришлось бы свернуть поиски. Но и тут ты так ловко вывернулся, что я полдня преследовал людей виконта де Монтихо, думая, что ты затесался среди них. К счастью, командор подстраховался, и ты угодил в расставленные сети там, где совсем этого не ожидал.

– Ты пришел сюда сказки мне рассказывать? – усмехнулся я, понимая, что ла Вивьер явился не просто так, и нисколько не собираясь ему помогать. – Тебе поговорить не с кем?

– Да вот, хотел с неглупым человеком пообщаться, а он как-то резко поглупел, – улыбка сбежала с лица легионера. – Де Бранди, ты же воевал и знаешь: есть способы заставить пленного рассказать все, что он знает, в мельчайших подробностях. Так что скоро мы узнаем все, что нужно, и для тебя это будет очень неприятно!

В этом месте ла Вивьер сделал театральную паузу, ожидая моей реакции на нарисованные перспективы, но впадать в истерику я не собирался, да и вообще не имел никакого желания общаться с ним. Потому лейтенанту волей-неволей пришлось самому прерывать молчание.

– Но ты можешь облегчить свою участь…

На этот раз голос подручного де Бернье стал вкрадчивым, многообещающим. По всей видимости, я сейчас должен был проникнуться его добрыми намерениями, но то ли актер из ла Вивьера был никакой, то ли я слишком недоверчивым зрителем оказался – в общем, я снова не отреагировал на его заход подобающим образом, не стал подыгрывать и промолчал.

– Отдай письма, Смычок, и я клянусь, что лично похлопочу за тебя перед командором.

А вот это отличная новость! Не то, что ла Вивьер обещает похлопотать за меня, а что переписка маркиза так и не попала в руки наемников. Значит, сеньорита Элена послушалась моего совета, забрала мои вещи и покинула город. А раз так, то и де Флоресы находятся вне опасности, и такие вожделенные для де Бернье письма с каждой минутой уходят от Уэски все дальше и дальше. Вот уж не думал, что хоть что-то в столь незавидном положении способно поднять мне настроение.

– Ла Вивьер, нужно быть последним кретином, чтобы полагаться на слова такого мерзавца, как ты! – Я подошел вплотную к разделяющей нас решетке и, глядя легионеру прямо в лицо, улыбнулся.

– Это большая ошибка, де Бранди, очень большая! – Ла Вивьер укоризненно покачал головой, растягивая губы в ответной улыбке. – Ты пожалеешь об этом, но что-либо исправить уже будет невозможно.

– Вы совсем рехнулись с этими письмами… – Я изо всех сил старался продолжать улыбаться, в то время как мне страшно хотелось схватить его за грудки и с упоением бить головой о прутья решетки до тех пор, пока он не обмякнет в моих руках. – Столько хороших людей убили из-за них, столько усилий приложили, чтобы отнять их у меня!

– Ну, вот видишь, они все-таки у тебя! – обрадовался лейтенант.

– А ты полагаешь, что, попав в плен к остроухим, я должен был спасать эти чертовы бумаги, а не свою жизнь?

– Ты хочешь сказать, что писем у тебя нет?

Надо было видеть, с какой скоростью улыбка сбежала с лица ла Вивьера, сменившись мертвенной бледностью.

– Я хочу сказать, что этих писем вообще нет! – мстительно уточнил я. – Эльфы выбросили их в один большой костер, в который они превратили несчастную деревушку на том берегу Тахеды.

– Этого не может быть! – пристально вглядываясь мне в лицо, заявил наемник.

– А я очень рад, что так вышло, – нагло заявил я. – Теперь-то уж точно никому не придется страдать от попадания старых секретов в ваши грязные руки!

– Могу тебе пообещать, Смычок, – мой оппонент чертовски быстро взял себя в руки, – что умирать ты будешь очень долго и мучительно. И еще: алькальд Уэски не собирается из-за безвестного дворянина ссориться с губернатором. Так что ничего у начальника городской стражи не вышло, и не стоит надеяться на его помощь.

С чувством выполненного долга ла Вивьер развернулся на каблуках и направился по коридору прочь от моей камеры. Дожидавшийся его тюремщик со скучающим видом отделился от стены и последовал за ним.

– Можно подумать, я на это надеялся, – пробормотал я, возвращаясь к своей скромной соломенной постели.

И снова потянулись томительные минуты и часы ожидания. Хотел того ла Вивьер или нет, но его визит несколько скрасил мое скучное и унылое тюремное существование, так сказать, развлек меня немного. А вот после его ухода заняться снова стало решительно нечем. Разве только смотреть в потолок да время от времени разгонять не в меру обнаглевших крыс. И думать, думать, думать. Вот только мысли, постоянно крутящиеся вокруг всяких несбыточных планов бегства из тюрьмы, быстро утомляли, заставляя искать спасения в приятных мечтах, где царила сеньорита Элена де Флорес.

Прекрасно понимаю, что не пара я ей, несмотря даже на сомнительное с точки зрения знатности рода дворянство ее семьи, но ведь никто не может запретить мне мечтать! Вот бывает же так, что знаешь девушку всего несколько дней, а уже на сто процентов уверен, что готов с ней прожить всю жизнь. Впрочем, все это пустые мечтания, тут жить-то осталось…

Постепенно мною овладела дремота, прерываемая лишь особо громким шевелением крыс в углу камеры. Так продолжалось до позднего вечера, когда вместо наглых грызунов я оказался разбужен шумом шагов.

– Номер шестнадцатый, на выход!

Ого! Аж четыре тюремных надзирателя сразу пожаловали по мою душу. Что бы это значило? Неужели де Монтегю прибыл с бумагами, и меня сейчас передадут в руки наемникам?

– А что случилось? – я старался говорить подчеркнуто спокойно, но все же голос мой предательски дрогнул.

– Поговори мне еще!

На выходе из камеры меня не только подтолкнули, но и слегка ткнули в спину пяткой копья. Дурной знак. Раз уж тюремщики позволяют себе такие вольности по отношению ко мне, то дело плохо и нужно готовиться к худшему.

В сопровождении эскорта из тюремных надзирателей я прошествовал по длинному коридору до поворота налево. Вводили меня в здание с другой стороны, поэтому за крепкими двустворчатыми дверьми для меня начиналась неизведанная территория.

Стражники распахнули двери, пропуская меня в небольшую комнатку без окон с чисто выметенным дощатым полом. Там меня ожидало сразу два сюрприза: у дальней от входа стены за грубо сколоченным столом важно восседал судья в черной мантии, а у боковой стены, сгорбившись и держась руками за низ живота, стоял долговязый подельник д’Энио. Единственный оставшийся в живых из компании, с которой умудрился связаться мой кузен Этьен де Вилья. Неужели местное правосудие решило наказать его за совершенные им с товарищами преступления? Но что-то не похоже, чтобы он был обвиняемым, тюремная стража вон опять обступила меня со всех сторон.