Не было видно ни души, не слышно ни звука, ничто не указывало на то, что здесь находятся люди. И все же Арчер нисколько не сомневался, что обещанная группа поддержки на месте, а значит, все будет хорошо.

– Лошади точно там, я их слышу, – довольно промолвил он, но, повернувшись к Ненор, обнаружил, что та больше озабочена обратным направлением.

– Тс-с! – эльфийка в очередной раз за сегодняшнюю ночь призвала напарника к тишине. – Они близко!

Словно в подтверждение ее слов где-то совсем недалеко хрустнула ветка. Значит, преследователи, откинув осторожность, спешат догнать их до выхода из леса.

– Ты уверен, что там свои? – прошептала Ненор, кивая в сторону мельницы.

– Да! – уверенно ответил он.

– Тогда идем!

Она аккуратно раздвинула кустарник, выпуская Арчериона на свободное пространство. Сама же выбралась из зарослей так тихо, словно шла босиком по песку.

– Бежим!

И они вновь помчались вперед, только уже по лугу, и Арчер привычно пропустил разведчицу вперед. Не оттого, что медленнее бегал или плохо разбирал дорогу, а потому что не мог позволить, чтобы ей из-за него прилетела в спину стрела.

До мельницы было уже совсем рукой подать, когда сзади послышались крики. А когда беглецы поравнялись с углом порядком обветшавшего строения, в него ткнулась стрела с черным оперением. Ткнулась – и упала вниз, потому что была на излете. Не смогли Легаспи приблизиться к ним, не смогли!

А вот для мощных мушкетов сотня с небольшим метров не являлась непреодолимым препятствием, потому залп шести или семи стволов, данный знающими свое дело стрелками, в одночасье уничтожил большую часть преследователей, заставив оставшихся в живых срочно ретироваться обратно в лес.

– Я же говорил, что с этим эльфом сплошное веселье! – раздался минуту спустя до боли знакомый Арчеру голос.

– За это меня все и любят! – ответил он, счастливо улыбаясь.

Его нелегкое путешествие еще не закончилось, но можно было с уверенностью сказать, что основные трудности остались позади.

Все мы сильны задним умом. Сколько раз я слышал рассуждения на тему «вот если бы тогда я сделал так, то все бы вышло по-другому», сколько раз сам пытался фантазировать по поводу альтернативного развития событий, размышлял о влиянии «поворотных точек судьбы» на мою жизнь. Но что толку думать о правильности или неправильности своих решений, когда уже находишься по уши в дерьме без малейших шансов выбраться?

С другой стороны, чем еще заняться в тюремной камере, кроме как размышлять о путях, приведших меня сюда? Нет-нет, конечно же, я первым делом обшарил каждый угол своей тесной темницы, ощупал каждый камень, проверил на прочность каждый прут решетки, переворошил всю солому, заменяющую узникам постель, – все было тщетно. Никаких подкопов, вынимающихся из кладки камней или расшатанных железных прутьев… Ничего, что могло бы дать хотя бы призрачную надежду на побег.

Итак, с идеей подкупа начальника городской стражи пришлось распрощаться еще на стадии ареста, а поговорить об этом с сержантом Васкесом я не решился и сейчас сильно жалел об этом. Он, несомненно, честный и прямой служака, исправно выполняющий свои должностные обязанности, но, по той же самой причине, он мог бы проникнуться сложностью моего положения, если бы я посвятил его в подробности моих взаимоотношений с наемниками из Ожерского легиона. Впрочем, каких чудес стоит ждать от сержанта стражи? Пустое все это.

У де Флоресов своих проблем хватает, им нужно как можно скорее добраться до Эскарона. Надеяться на помощь Этьена тоже вряд ли стоит. Какой-нибудь мелочью он бы мог меня отблагодарить, но идти против воли губернатора провинции – вряд ли. Не того полета птица. Вот и выходило, что самым реальным вариантом моего освобождения из тюрьмы является внезапное нашествие на Уэску эльфов с Арчером во главе, на которое всерьез надеяться мог только полный безумец. Так что я уже четверо суток бесцельно бродил по камере взад-вперед, занимаясь самобичеванием, да гадал о том, где бы сейчас был и что делал, додумайся я покинуть город ночью, сразу после схватки с компанией д’Энио.

– Номер шестнадцатый, отошел от решетки! – прервал мои размышления грубый голос надзирателя.

С местными тюремщиками, кстати, шутки плохи. Эти деятели ведут себя крайне грубо и агрессивно, постоянно давая понять арестантам, как мало у последних шансов выйти на свободу и поквитаться за нанесенные обиды. В самом деле, тюрьма Уэски – это вовсе не самая известная тюрьма Нугулема Торре-де-Альба, где годами содержатся высокородные дворянские отпрыски, которых оставить на свободе никак нельзя, но и казнить тоже нельзя во избежание ссор с аристократией. Здесь все проще: местные арестанты либо дожидаются отправки в другие места, если их страстно желают судить по месту совершения преступления, либо ждут суда и казни в Уэске. Местные власти тратить деньги на долгое содержание под стражей кого бы то ни было не считают нужным, по той же причине предпочитая за не слишком тяжкие проступки драть с виновников штрафы. Так что арестанты здесь надолго не задерживаются, большей частью отправляясь прямиком на виселицу.

Потому и надзиратели чувствуют себя уверенно – низких в моральном плане людей чрезвычайно расслабляет отсутствие возмездия за их поступки. Третьего дня эти мерзавцы в одной из камер в другом конце коридора насиловали женщину. Бедняжку на следующий день увели, и больше я ее не видел. А вчера за какое-то неосторожное слово избивали заключенного в соседней камере. Сегодня утром его тоже увели, и что-то мне подсказывало, что назад он тоже не вернется. Поганое, я вам скажу, чувство, когда рядом творятся бесчестные дела, а ты ничего не можешь с этим поделать.

Ко мне отношение чуть более уважительное из-за непонятности моего положения – все-таки дворянин, да и существует некая вероятность, что в Кантадере меня на плаху не отправят, а значит, я могу вернуться в Уэску и разобраться с мучителями. Впрочем, эта уважительность заключалась лишь в отсутствии придирок ко мне по любому поводу, не более.

Я покосился на пустую миску, из которой наглые крысы доедали остатки моей дневной трапезы. Кормежка сегодня уже была, так чего же еще от меня нужно надзирателям?

– Я сказал: отошел от решетки! – В качестве доказательства серьезности своих намерений тюремщик стукнул копьем по решетке. – Посетитель к тебе.

Я послушно сдвинулся вглубь камеры. Стражник опасается, что я, просунув руки сквозь прутья решетки, смогу отнять у визитера оружие или придушить его. Эх, если бы это было так просто!

– Здравствуй, Смычок! Давненько не виделись! – физиономия ла Вивьера расплылась в довольной улыбке. – Ну что, добегался?

– Ла Вивьер, ты трус, – лениво ответил я, – я с трусами не разговариваю.

В первый миг мое сердце екнуло: я было подумал, что все кончено, что бумага от губернатора получена и один из подручных де Бернье прибыл сюда за мной, но нет. Было бы так, ла Вивьер ни за что не стал бы ломать комедию, уже вовсю гремели бы ключи тюремщика, готовящегося отдать меня в руки моих врагов. А раз нет у лейтенанта наемников вожделенной бумаги, то можно попытаться вывести его из себя. Авось в порыве гнева совершит необдуманный поступок, и у меня появится шанс.