Он взял бумаги из ее дрожащих пальцев. На его губах играла нежная улыбка.

– Мне почти хочется прочитать, что там написано, но, честно говоря, я боюсь.

Было еще многое, очень многое, что она не записала. Она хотела попросить его не дергать ее за волосы, потребовать, чтобы не светила луна, поинтересоваться, насколько он неудержим в страсти.

Она хотела попросить его не делать ей больно.

Но тогда он, как человек наблюдательный, догадается, что с ней случилось, поймет, почему она такая, как есть.

Александра не хотела, чтобы он знал. Потому что, узнав, он обязательно спросит, кто, когда и как.

Этого она рассказать ему не сможет. Никогда.

– Ты нервничаешь, это естественно, – продолжил он, накручивая на палец локон, упавший на ее плечо. – Ты ничего не должна. Если ты передумала, ничего страшного. Как бы это ни было трудно, я могу подождать до свадьбы.

Но она должна. Ожидание убивало ее.

– Мне это нужно, – сказала Александра. – Поэтому я пришла к тебе.

– Ты пришла, – улыбнулся Пирс. – И прежде чем один из нас покинет эту комнату, ты станешь моей.

– Что…

Он не дал ей закончить вопрос, накрыв ее рот поцелуем. Его губы были нетерпеливыми, но нежными.

«Вот», – подумала Александра, когда ее пронзило незнакомое, но приятное ощущение. Интимное действо – поцелуй. Соединение ртов, дыханий, кожи. Она не была готова к нему раньше. При одной только мысли о поцелуях у нее внутри все переворачивалось. Страх и наслаждение сливались воедино в некое сложное многоплановое ощущение, подавлявшее ее волю и чувства.

Но теперь… теперь…

Это же просто поцелуй.

«Просто поцелуй», – подумала Александра. Так же можно сказать, что пустыня – это просто песок, а океан – всего лишь вода. Целовать Пирса Гедрика Атертона – все равно что стоять в устье Нила и понимать, что его простор невозможно осмыслить. Что красоте противостоит риск, а во внушающей благоговейный ужас опасности таится своеобразная странная привлекательность.

Он может сломать ее.

Он может защитить ее.

Она боится его. Она нуждается в нем. Она хочет… этого.

Такой сладкий томный поцелуй. Александре хотелось, чтобы он никогда не кончался. Она чувствовала этот восхитительный поцелуй всем телом, даже местами, на которые она старалась не обращать внимания. Он угрожал ее одиночеству. Он возбуждал те уголки ее разума и души, которые до сих пор спали, а также части ее тела, не имеющие ничего общего с интеллектом и аналитическими способностями. Он пробуждал желания, о которых она запретила себе думать, похоронив их под грудой стыда и сожалений.

«Возможно, тени не такие уж плохие, – подумала она, когда герцог стал ласкать обеими руками ее лицо, – если уж такое создание, как он, настороженное и доброе, завлекло меня в темноту и так целует».

Она чувствовала, как внутри ее вспыхивают и постепенно разгораются маленькие искорки.

Она сможет это сделать.

Она поцелует его в ответ.

Александра потянулась к мужчине, прижала ладони к его груди, как уже делала раньше. Но теперь это была не защита, а ласка.

Звук, вырвавшийся у него, прокатился по ее телу волной теплой дрожи. По его телу тоже. Тихий рык, предлагающий ей не останавливаться, Александра почувствовала на губах, в горле, в ладонях, которые лежали на его груди. Он ур- чал, как огромный кот, которому нравится, когда его гладят.

Поцелуи стали жадными, голодными. Он приоткрыл рот. Его дыхание пахло чем-то сладким, соблазнительным. Но его язык ни разу не прикоснулся к ней.

Мужчина держал свое слово. Интересно, чего это ему стоило?

Ее губы тоже приоткрылись под его натиском и вскоре сжались, только чтобы снова раскрыться, подчиняясь установленному им чувственному, сладострастному ритму. Их рты выполняли некий древний танец, побуждаемые примитивным инстинктом, о существовании которого Александра даже не подозревала. Движимая инстинктом, она сама прижалась к мужчине, и лишь после этого он обнял ее.

Она напряглась, однако за мгновение до этого он отвлек ее внимание, слегка прикусив ее нижнюю губу.

Под мягкой и тонкой тканью рубашки его тело было твердым, как железо. И теплым. Очень теплым. Его тепло сплеталось с головокружительной силой, которую она скорее чувствовала, чем испытывала на себе.

Она ожидала, что в мужских объятиях почувствует себя плененной, беспомощной, скованной по рукам и ногам.

Но теперь, окутанная его запахом и его силой, она чувствовала себя скорее защищенной, чем скованной. Обласканной, а не плененной.

И беспомощной, да. Беспомощной против притягательного беспокойного предвкушения, которое она не могла понять.

И еще она чувствовала голод. Голодное желание трогать, пробовать на вкус.

Ее язык протиснулся между губами раньше, чем она успела понять, что происходит, в одночасье превратив ее в подлую лицемерку.

Мужчина на мгновение перестал дышать. Его тело напряглось, потом содрогнулось.

Александра в панике отстранилась. Но Пирс подался к ней, продолжая поцелуй, пока она не прервала контакт.

– Неужели я… я не должна была… мой язык… мне очень жаль.

Пирс прижался лбом к ее лбу. Он тяжело дышал, словно только что участвовал в забеге.

– Ты можешь использовать язык, как только захочешь, – любезно сообщил он и снова потянулся к ее рту. Она уклонилась.

– Но это несправедливо. Ведь ты не можешь этого делать. Мне очень жаль. Но это требование остается в силе.

– Я тебя прощаю. – Пирс усмехнулся и прижал ее к себе. – Я готов простить тебе все что угодно. – Он чмокнул ее в висок, в щеку, в подбородок. – А теперь позволь отнести тебя в постель.

Александра замерла. Война, которую она постоянно вела с собой, разрывала ее на части. Ей нравилось то, что он делал, нравилось, как его борода слегка царапает ее шею, но это ощущение моментально исчезает, когда этих же мест касаются его мягкие нежные губы. Она постоянно чувствовала его желание согреть ее.

Ей нравился… он. И она не хотела, чтобы он останавливался.

Но не желала она и того, что он намеревался сделать дальше. Она заранее ненавидела акт совокупления, способный превратить мужчину в отвратительное агрессивное напряженное животное.

В настоящего зверя.

«Я справлюсь», – напомнила она себе.

– Да, отнеси меня, – начала она и ахнула, взлетев в воздух. Герцог подхватил ее на руки, одним шагом преодолел расстояние, отделяющее их от кровати, положил ее и сел рядом.

И время понеслось быстрее, чем ее затуманенный разум успевал постичь. Мужчина снова жадно целовал ее, завораживая своим запахом, силой и сдерживаемым желанием. Его руки обняли ее – последовало несколько движений пальцами – и Александра почувствовала, что лиф ее платья расстегнут. Его руки сразу скользнули под платье и нащупали ткань, которой она оборачивала грудь.