— Прекрати это! — оборвала меня мама. — Ты ни в чем не виновата. Ты слышишь меня, Эмбер? Ни в чем. И мне не важно, была ты пьяна или нет! — Она повысила голос, и он сделался напряженным и резким. — Ты велела ему остановиться. Ты сказала, что не хочешь этого. Так? — Я молча кивнула, и мама тоже тряхнула головой. — Так что все, что он сделал с тобой, он сделал без твоего согласия. Он изнасиловал тебя, родная. Вот что это было. Настоящее насилие. — Ее плечи затряслись, и она прижала сжатые в кулак пальцы к губам. — Не могу в это поверить, — снова сказала она. — Как он мог?

— Я собираюсь отыскать его, — прорычал отец, поворачиваясь к двери. Но мама вскочила на ноги и схватила его за руку.

— Том, не нужно, — сказала она. — Нам нужно отвезти Эмбер в больницу. И нам придется вызвать полицию. Они сами разберутся с ним.

— Нет, — покачала головой я. — Я просто хочу остаться здесь. Пожалуйста, не заставляйте меня ехать к врачу. — Моя нижняя губа задрожала, когда я представила, как буду лежать на больничной койке, раздвинув ноги, а кто-то будет копаться у меня между ног. Я не смогла бы вынести этого. Ни за что. — В любом случае я уже приняла душ. Они ничего не найдут.

«За исключением синяков, — подумала я. — И за исключением того, что он вонзался в меня с такой силой, что у меня пошла кровь».

— Но ты должна сообщить о том, что случилось, — возразила мама. — Он должен ответить за свое преступление!

— А как я это докажу? — спросила я. — Все присутствовавшие на вечеринке видели, как я танцевала с ним. Я флиртовала с ним. Никто не поверит… что я просила его остановиться. Это будет мое слово против его.

— Полиция заставит его признаться, — сказал отец. — Это их работа. Тебе просто нужно будет рассказать им, как это случилось, как ты рассказала нам, и они примут меры.

— Я не хочу разговаривать с полицией! — взмолилась я. — Я не буду это делать! Пожалуйста, даже не думайте! Я хочу лишь одного — чтобы меня оставили в покое!

Я снова расплакалась, удивляясь тому, что все еще могла лить слезы. И настанет ли момент, когда они наконец иссякнут. Я не могла стереть из памяти выражение лица Тайлера, когда он вошел в мою комнату. На его лице было написано смущение и беспокойство, и это показалось мне странным. Неужели он не помнил, что произошло? Неужели он до такой степени отключился? Не свалит ли он вину за свое поведение на то, что был мертвецки пьян? Будет ли он настаивать на своей невиновности, поскольку не помнил, что делал?

Родители некоторое время молчали, застыв на месте и переглядываясь. Потом снова посмотрели на меня.

— Мне просто нужно поспать, — сказала я, делая попытку успокоиться. — Дайте мне отдохнуть, и мы поговорим обо всем позже. А сейчас я не в состоянии о чем-либо думать. И я не могу принимать никаких решений. У меня в голове все чертовски перемешалось.

Я никогда не произносила ругательств в присутствии матери, но я была так измотана, что не смогла удержаться. И меня не волновало, что она подумает.

— Хорошо, — сказал папа, но я видела, что ему было нелегко согласиться с такой просьбой. Он подошел, наклонился, положил руку мне на затылок и поцеловал в лоб. — Мне очень жаль, что такое случилось с тобой, родная. Мама и я всегда будем рядом с тобой. Мы поддержим тебя, что бы ни случилось.

Я кивнула, а мама открыла и тут же закрыла рот, словно передумала говорить то, что хотела.

— Мы будем внизу, — пообещала она наконец, — мы никуда не уйдем.

Они вышли из комнаты, а я снова забралась в постель. Я легла на бок и до подбородка укрылась одеялом, как я всегда делала в детстве, когда мне снился плохой сон. Когда я просыпалась, я говорила себе, что если крепко зажмурюсь и начну покачиваться в кровати, я в конце концов снова усну. Мне хотелось лишь одного — убежать от реальности. Но, как и прошлой ночью, после того, как я приняла душ, в моей голове вертелось слишком много мыслей, так что уснуть мне не удавалось. Я крутилась в кровати, все мое тело болело, и тут я вспомнила про уловку, к которой прибегала, когда лекарство, которое я принимала в самый разгар борьбы с весом, не давало мне спать.

Как можно тише, чтобы родители не услышали и снова не поднялись ко мне в спальню, я выскользнула из постели и открыла дверь. На цыпочках я прокралась по коридору в ванную, где принялась рыться в аптечке, пока не нашла полный пузырек маленьких розовых пилюль. От обычной дозы антигистамина меня всегда клонило в сон. А двойная доза принесет то облегчение, в котором я так отчаянно нуждалась. Я вытряхнула из пузырька две таблетки, проглотила их, запив водой из крана, старательно избегая смотреть на себя в зеркало. Глядя на пузырек, я подумала, что может случиться, если я выпью три штучки, потом еще четыре или вообще все содержимое пузырька. Это будет выход из моего ужасного положения. И этот кошмар закончится.

«Нет, — подумала я, закрывая пузырек и ставя его на место. — Я не могу так поступить с родителями. Как бы больно мне ни было, какие бы муки я ни испытывала, я не смогу сдаться вот так. И я не сделаю этого».

Через несколько минут после возвращения в постель я почувствовала, что голова отяжелела и меня стало клонить ко сну. От лекарства мысли стали ватными, и я успокоилась настолько, что закрыла глаза, а пульс замедлился.

Когда я проснулась, снаружи было почти темно. Во рту пересохло, а язык прилип к нёбу. Я несколько раз моргнула, стараясь рассмотреть, сколько было времени на часах, стоявших рядом с моей кроватью. Восемь часов. Я проспала почти десять часов. Я заметила, что мама унесла поднос с чаем и тостом, к которым я не притронулась, и заменила их тарелкой с нарезанными фруктами и двумя бутылками воды. Я знала, что не смогу есть, но я выпила обе бутылки всего за несколько минут, понимая, что от антигистамина организм обезвожен даже сильнее, чем от выпитой накануне текилы.

Я заставила себя спустить ноги с кровати, по-прежнему чувствуя себя слабой и разбитой. Сделала несколько глубоких вдохов, стараясь насытить мозг необходимым количеством кислорода. Это был прием, которому я учила своих клиентов, когда они не могли восстановить дыхание после особенно тяжелой нагрузки.

— Зажмите одну ноздрю, — говорила я им, — а потом сделайте три быстрых и глубоких вдоха через другую. А после этого как можно медленнее выдохните через рот.

Когда я говорила им это, клиенты странно смотрели на меня, но когда выполняли эту инструкцию, им сразу же становилось лучше.

— Ваш мозг работает лучше, если насытить его кислородом, — поясняла я им. — Вот поэтому физические упражнения укрепляют не только ваше тело, но и мозг. Кислород его очищает.

Я чуть не рассмеялась, подумав сейчас об этом, потому что ничто на свете не поможет мне теперь чувствовать себя чистой. Я поднялась с кровати, планируя пойти в ванную и принять еще один горячий душ. Но едва я открыла дверь, увидела маму, поджидавшую меня.

— Привет, родная, — сказала она, протягивая руку, чтобы отвести прядь волос, упавшую мне на лицо. — Как ты себя чувствуешь? Несколько часов назад я зашла к тебе, и ты глубоко спала.