Вторая волна предусматривала атаку гранатами, что и сделали, стараясь зацепить противника осколками.

Возможно, кого-то и зацепили. Но большинство душманов уже пришли в себя от первоначального шока и норовили огрызнуться огнем.

Менее всего Воротину хотелось встрять здесь в позиционную перестрелку. «Это надолго и совершенно ни к чему, — рассуждал он. — Во-первых, нас мало. Во-вторых, мы имеем иную задачу. Наконец, в-третьих, «духи» могут вызвать подкрепление. Мы тоже его вызовем, но какое из них прибудет первым — большой вопрос. До Панджшерского ущелья рукой подать. Только свистни, и сотня бандитов тут как тут».

Пока Стас размышлял, постреливая в сторону противника, тот внезапно активизировался и попер вперед. Это стало полной неожиданностью. «Духи» находились ниже, и атаковать позиции разведчиков выше по склону им было не с руки. К тому же они не знали о численности напавшей на них группы.

И все же парням Воротина пришлось обороняться.

* * *

Бой на склоне походил на монотонные движения маятника. То брали верх разведчики, поддавливая и напирая на «духов», заставляя их возвращаться на площадку и прижиматься под вертикальный уступ. То начинали проявлять активность и упорство душманы, загоняя наших ребят выше по склону.

Ни у тех, ни у других очевидных шансов на победу в этой схватке не было.

— Так я и думал. Получилось то, чего я меньше всего хотел, — сплюнув в снег, посмотрел на часы Станислав. — Тридцать минут торчим на этом склоне! А «вертушек» все нет!..

Когда забуксовала вторая атака, он приказал радисту связаться с базой, доложить обстановку и вызвать пару вертолетов.

Связист сделал все, как говорил командир. И даже получил заверение: «Вертолеты в готовности и через пять минут вылетят».

Воротин обрадовался подобной оперативности.

— Всегда бы так резво! — проворчал он. И крикнул своим: — Отходим на безопасное расстояние! Сейчас по склону будут работать вертолетчики!..

Разведчики оставили позиции и заползли выше по склону.

Прошло пятнадцать минут, двадцать, двадцать пять… А тех, кто должен был решить исход схватки и поставить жирную точку в операции, все не было…

* * *

Отход наших бойцов не укрылся от «духов». Началось преследование, которое создало определенную проблему.

При появлении в небе «вертушек» Воротин должен был установить с ними связь и осуществлять целеуказание по радио. Либо воспользоваться двумя сигнальными ракетами: первой, выпущенной вертикально, обозначить место группы; второй дать направление на противника. Однако в обоих случаях нужно было держаться подальше от банды, ибо разлет осколков при взрыве неуправляемых реактивных снарядов «С-8» составлял приличную дистанцию.

— Витя, остаемся вдвоем! Остальным забраться выше! — скомандовал Станислав.

Разведчики стали медленно отходить. А внизу — там, где остались Воротин с сержантом, становилось жарко.

Особенно туго пришлось, когда снайпер получил ранение. Он находился на позиции повыше командира и неплохо постреливал по открывавшимся целям. Его поддержка была важна: порой только он один не позволял «духам» высовываться и приближаться на опасное расстояние.

Но то ли шальная пуля, то ли чей-то меткий выстрел заставил Павленко замолчать.

— Витька! — позвал командир. — Живой?

Тот возился за двумя лежащими рядом булыжниками и не отвечал.

Станислав просигналил находившемуся ближе всех к снайперу Тимошкину. Тот вернулся, осмотрел товарища.

И крикнул:

— Плохо дело, командир! В голову!..

* * *

С тяжелым ранением Павленко работа группы серьезно осложнилась и неизвестно чем бы закончилась. Но когда моджахеды ринулись вверх по склону, практически не встречая сопротивления, сзади — на вытянутом горизонтальном уступе — раздался взрыв гранаты и отчаянная стрельба.

И опять все смешалось на склоне: крики, выстрелы, стоны, проклятия…

«Духи» растерялись: сверху их прижимала группа советских разведчиков, снизу их обстреливал спрятавшийся пилот. Атака захлебнулась.

«Это летчик! Это определенно наш летчик!» — догадался Воротин.

И приказал Тимошкину:

— Тащи Витьку наверх. Связисту передай, чтоб постоянно вызывал экипажи «вертушек».

— Понял.

— Как только установит связь, пусть наводит на «духов».

— А вы?

— Я не дам им подняться выше.

— Разрешите, я останусь с вами!

— Я же сказал: живо тащи наверх Павленко! — прикрикнул Стас.

Новобранец группы схватил неподвижного снайпера за куртку и медленно поволок к основной группе.

ДРА; район в семи километрах к юго-западу от селения Руха

За несколько лет, проведенных в Афганистане, Воронов успел неплохо изучить противника. Впрочем, противник за это время тоже раскусил русских.

Довелось ему еще до поступления в Академию Генерального штаба побеседовать по душам за чашкой зеленого чая с Мутабаром — пленным полевым командиром. Хороший был мужик: в годах, но рослый и статный; с седой бородой, орлиным носом и серыми глазами; бесстрашный и гордый. После допроса, во время которого он не сказал ничего лишнего, с ним остались Воронов и переводчик.

— Вы — чужие нам люди, поэтому мы с вами и воюем. Вы сделали главную ошибку — зря пришли на нашу землю! — медленно говорил он, смакуя на языке кусочек комкового сахара.

— А разве не народ нас позвал? — решил уточнить Воронов.

Афганец рассмеялся.

— Кто вас звал? Тараки и Амин? Их уже нет в живых!

— А Бабрак Кармаль?

— Скоро и его не будет…

— Вы ведете войну не по правилам! Уничтожаете авиацией целые кишлаки! В моем отряде до восьми ПЗРК и примерно сорок ракет к ним. Тебе как летчику скажу: я мог сбивать ваши гражданские самолеты, но никогда этого не делал — военные самолеты дороже и наносят нам больше вреда.

— Считаешь, мы не сможем победить движение моджахедов?

— Конечно, среди вас находятся очень смелые воины, которые во время боя могут встать в полный рост и идти на нас с автоматом наперевес. Я такое незабываемое зрелище видел дважды. До сих пор мурашки бегают, когда вспоминаю… Но и у нас хороших солдат много, даже больше, чем у вас! Время работает на нас. Мы не боимся потерь, и мы на своей земле. Мы подождем… А еще вы очень добры и доверчивы, — вдруг улыбнулся Мутабар.

Воронов вскинул брови:

— Почему?

— Однажды мне надо было проведать семью. Я сменил военную одежду на гражданскую, сел в старый рейсовый автобус и поехал в родное село. Бояться мне было некого — никто бы меня не выдал. На развилке дорог автобус остановил русский патруль. Офицер поднялся в салон и пошел по проходу, спрашивая у каждого: «Душман» или «дост»? (Враг или свой?) Я ответил: «дост». И он, поверив, прошел мимо.