— Да, действительно, попался доверчивый, — улыбнулся Андрей. Добавив в чашку пленного горячего чая и подвинув к нему распечатанную плитку шоколада, сказал: — Мутабар, почему вы не хотите, чтобы мы здесь остались и установился мир? Разве тебе не нравилось наше мирное сотрудничество, которое было до войны?

— Почему не нравилось? — всплеснул тот руками. — Вы построили электростанции и целые районы с крепкими красивыми домами, проложили дорогу на Саланг. Много чего сделали хорошего. Только зря вмешались в наши внутренние дела. Да и власть у нас гнилая, ненастоящая.

— Ты так считаешь?

— Конечно. Каждая власть должна сама решать свои проблемы, а если у нее это не поучается, нужно уйти с миром, а не звать на помощь сильного соседа, чтоб тот мощной армией помог ей удержаться на троне. Такая власть народу не нужна. Уходите домой! Вам тут нечего делать. Ни вы нас не понимаете, ни мы вас…

Андрей всматривался в глаза собеседника, в паутинку мелких морщин вокруг них, в пряди седых волос и видел серьезного и смелого врага. На самом деле, ничего прочитать в хитрых глазах невозможно. Скрытный, восточный деспотичный вождь. Как ни пытался, Андрей не смог разглядеть и следов дружелюбности. Перед ним сидел обычный пожилой мужчина, родившийся и выросший в отдаленной афганской провинции. С малых лет он начал познавать тяжелый крестьянский труд, в двадцать женился на девушке с соседней улицы, в двадцать три стал отцом, в тридцать шесть закончил строительство собственного дома. В сорок пять его приняли в Джиргу — совет почитаемых старейшин, а когда в стране началась война, поручили командовать отрядом местного ополчения. За годы войны отряд разросся и стал серьезной силой на востоке Афганистана.

Да, Мутабара сильно уважали и моджахеды, и жители тех селений, где его отряду приходилось временно размещаться. Он никогда не допускал необдуманных, скоропалительных действий. Власть его была огромна, но в поведении не наблюдалось и намека на высокомерие. Он всегда ценил человеческие жизни как своих подчиненных, так и обычных сограждан. Разрабатывая со своим штабом войсковые операции, старался свести до минимума риск тех, кто оказывался в зоне боевых действий.

Лишь после масштабной армейской операции, проведенной советскими войсками совместно с регулярной армией ДРА, удалось разбить крупный отряд Мутабара, а его самого вместе с помощниками взять в плен…

Что-то в том давнем разговоре зацепило Воронова. Возможно, в чем-то старик был прав. Хотя какой он старик! Все афганцы, живущие в горах и работающие на земле под палящим солнцем, чуть старше сорока — седые, испещренные морщинами, — выглядят как древние старики.

А на самом деле, моджахед явно пытался запудрить мозги русскому, ведь обмануть, ограбить, убить неверного — дело, угодное Аллаху…

* * *

После окончания «мирных переговоров» Андрею показалось, что он взял ситуацию под контроль: дав длинную очередь, срезал троих. Сразу швырнул вторую из четырех гранат, и снова удача: после ее разрыва послышались ужасные крики. Значит, определенно кого-то зацепил.

Однако спустя несколько секунд эйфории поубавилось — «духи» открыли по пещере такой ураганный огонь, что правая щека генерала стала истекать кровью от посекшей ее каменной крошки.

Прикрывая лицо, он вынужден был изредка высовываться и огрызаться парой-тройкой выстрелов. Если не отвечать совсем — «духи» осмелеют и подберутся к разлому вплотную. Правда, перед входом по-прежнему оставалась замаскированной в камнях растяжка — граната. Но лучше не испытывать судьбу. Вдруг не сработает? Или покалечит одного, а остальные ворвутся. Тут в тесноте темной пещеры особо не отобьешься…

Ураганный огонь стих. На узком скальном уступе опять началась вялая перестрелка: пять-шесть пуль щелкало по камням разлома, в ответ из темноты раздавался один выстрел.

И вдруг Воронов заметил, что снаружи все переменилось. Интенсивность стрельбы резко возросла, но пули перестали крошить камень, словно моджахеды внезапно разучились целиться и не попадали по темному пятну пещерного входа.

Чуть позже генерала осенило: на склоне хребта появилась поисково-спасательная группа, с которой душманы вступили в бой!

Догадка подтвердилась, когда в секторе обстрела он отчетливо разглядел двух афганцев, поменявших позицию и открывших огонь из старых «калашей» куда-то вверх по склону.

«Стало быть, группа пришла по вершине хребта и атаковала банду сверху», — сделал вывод Воронов и, подняв автомат, прицелился в ближайшего афганца.

Вместо выстрела послышался щелчок.

— Черт… Закончился третий магазин. Остался последний.

Пальцы до того окоченели, что он с трудом вставил полный магазин в приемное гнездо и передернул затвор.

Решив помочь поисковой группе, Андрей подхватил с брезента последнюю гранату, выдернул предохранительную чеку и пошел к выходу из разлома…

* * *

Решение было очень рискованным. Каменная кишка от входа и до поворота прекрасно простреливалась — стоило кому-то из моджахедов дать очередь и… В общем, промазать было гораздо сложнее, чем попасть. Тем не менее он страстно хотел помочь своим спасителям.

У самого выхода Воронов замедлил шаг и, поглядывая попеременно то влево, то вправо, приготовил гранату к броску.

Сделав последний шаг, он увидел, что банда разделилась на две группы. Вероятно, какое-то время они сдерживали атаку советских бойцов, но теперь сами пошли вперед.

Выбирая удобные цели, он не мог не отметить того факта, что душманы оставили без присмотра его укрытие. Видимо, появление разведчиков стало для них полной неожиданностью.

Слева за отвалившимся обломком скалы прятались трое: один возился с гранатометом, двое постреливали. Подальше молодой афганец сидел на корточках, готовясь рвануть вперед.

Их Воронов и выбрал.

Бросив гранату, он полоснул по «духам» из автомата. Тут же развернулся и дал очередь в тех, что находились справа от разлома.

Разорвавшаяся граната хлестко ударила по ушам взрывной волной. Кто-то из «духов» закричал.

Андрей опасался, что его заметят, и в то же время не хотел раньше времени исчезать в темной кишке пещеры. Наличие «легких» целей подталкивало к действию.

Он решил задержаться и дать пару очередей в надежде на то, что в царившей на площадке суматохе его не заметят.

Напрасно Воронов на это надеялся. Заметили. Причем уже во время первого появления из разлома.

Он понял это, когда рядом в снег плюхнулась граната.

Взорвалась она, когда, прыгая рыбкой в глубь разлома, Андрей находился в полуметре от рыхлой поверхности.

Еще до падения тело пронзило острой болью сразу в двух местах. «Зацепило, — с досадой подумал Андрей. — Хоть бы несерьезно. Чтоб смог двигаться и стрелять…»

* * *

Упав, он ползком добрался до поворота и спрятался за него.