И, вернувшись домой, Катерина застала на столевсе тот же хаос, на блюдечке таяло масло, рядом заветривался сыр, чуть поодальгромоздились грязные чашки, но баночки из-под джин-тоника испарились.

– Кто-то взял их, – жарко шепталаКатя, – и сунул под батарею.

– Полагаешь? – тоже очень тихоспросила я.

– Стопудово, – отозваласьона, – сначала скинули бабку, а потом решили представить дело каксамоубийство.

– Ты сообщила о своих догадках в милицию?

– Нет.

– Почему?

Катя зябко поежилась:

– Оно им надо? Дело побыстрей закрытьхотят! Кому охота со старухой возиться. Были бы мы богатые да знаменитые,тогда, ясное дело, бегали бы ментяры, как ищейки. А так меня и слушать нестанут. С простым человеком церемониться не будут.

Я рассердилась: будучи женой милиционера,очень хорошо знаю, что в стаде есть паршивые овцы. Но мне также известно идругое: в Москве много честных специалистов, настоящих профессионалов, пришедшихв органы не из-за неких благ и возможностей, а из желания помогать людям. Нунельзя же всех мазать черной краской. Вот мой Олег никогда не станет закрыватьдело, если в нем остаются неясности, и мужу все равно, к какому социальномуслою относится потерпевший, не обратит Куприн внимания и на толщину кошелькапострадавшего, для него главное – восстановить справедливость. И потом, нупочему только о милиционерах трубят газеты? Все остальные у нас безгрешны, акиангелы?

Да я сама частенько таскаю в школу к Кристинеподарочки учителям, это разве не взятка? Духи, конферы, дорогие книги, билеты втеатр… Или у нас мздой считается лишь конверт с деньгами? Ну тогда мздоимцы исотрудники «Скорой помощи». Пару месяцев назад у Ленинида случилась почечнаяколика, и к нам по вызову явились две хмурые бабы, с порога сообщившие:

– Обезболивающего нет.

Я быстро раскрыла кошелек, мрачные бабыпревратились в ласковых тетушек, и у них моментально обнаружилось всенеобходимое. Каким словом назвать этих врачей? Если милиционер подлец-оборотень,то как обозначить доктора-мерзавца? Вот мой Олег…

Внезапно сердце дрогнуло, Олег больше не мой!Чужой! В носу защипало, я разозлилась и гневно заявила:

– Сдается мне, ты не только отбезнадежности не побежала в отделение, просто испугалась, чтоправоохранительные органы начнут слишком глубоко копать и узнают истину!

Катя прижала руки ко рту, в ее глазахзаплескался ужас, мне следовало замолчать, пожалеть пережившую сильный стрессдевушку, но я, с одной стороны, почувствовала, что она знает правду о смертиАси и Веры Ивановны, а с другой – крайне обозлилась на заявление о коррупции вмилиции, на себя, некстати вспомнившую об Олеге, поэтому безжалостно завершиланачатую отповедь:

– …разнюхают про брачные услуги инезаконные делишки, выяснят, сколько семей распалось при помощи Ильяса и кто избывших супругов схватился за оружие.

– Вы кто? – прошептала Катя,сливаясь по цвету с подоконником. – Откуда все знаете?

– На лестнице толковать будем? –прищурилась я. – Можно и здесь, заодно и соседям радость, двери-то у вас,похоже, из фанеры, все слышно, что снаружи делается.

– Пойдемте в квартиру, – пролепеталаКатя.

– Правильное решение, – одобрила я.

– Вы кто? – повторила Катя, когда мыоказались на кухне. – Кто? Зачем пришли? Откуда знаете про Ильяса? Всенеправда, мы ничем плохим не занимались, это вранье…

Я подняла правую руку.

– Стой, слишком много вопросов сразу,давай задавать их постепенно. Но сначала скажи, ты хочешь жить?

– Не поняла, – вздрогнулаКатя, – в каком смысле?

– В самом прямом, на белом свете. Илиторопишься в могилу?

– Нет, – посерела Катя, – огосподи…

– Если собралась благополучно дотянуть достарости, то тебе следует быть откровенной со мной. Вера Ивановна и Ася ужепогибли, кто следующий на очереди?

Катя молчала.

– Ты и Лена, – договорила я, –кстати, последняя, очевидно, очень хорошо скумекала, что к чему, раз стольпоспешно в Питер уехала и телефон отключила. Но ты-то здесь, и убийца об этомзнает.

Катя сидела не шелохнувшись.

– Я тоже буду с тобой откровенной, –продолжала я, – получается, мы в одной упряжке, не знаем друг друга, дасейчас попали вместе в капкан. Ладно, я Виола Тараканова, она же писательницаАрина Виолова, под этим псевдонимом пишу детективы.

В глазах Кати внезапно блеснул огонек.

– То-то вы мне показались знакомой, но яподумала, может, бывшая клиентка, вообще-то, я на фирме работаю, где каминыделают. Постойте-ка!

С этими словами Катерина подошла кподоконнику, порылась в груде хлама и вытащила донельзя затрепанное бумажноеиздание.

– Во, – потрясла она книжкой, –«Гнездо бегемота». Это же ваша? И фотография похожа, только на ней у вас волосыкороче. Точно, вы! А почему роман так по-идиотски называется? Никаких бегемотовв нем нет!

– Сама не знаю, – отмахнуласья, – не ко мне вопрос, это редактор придумала. О литературе побеседуемпотом, сядь на место и слушай внимательно.

Катя плюхнулась на колченогую табуретку ивытаращила глаза.

Когда фонтан изливающихся из меня сведенийиссяк, она задумчиво протянула:

– Да уж! Только, поверь, сводничество тутни при чем. Знаешь, как все начиналось?

– Давай рассказывай, – велела я.

Катя ткнула пальцем в пол:

– Там, под нами, Рената живет, немолодаяуже, но и не старая, сорок пять ей стукнуло. Дом – полная чаша, все есть,одного не хватает – мужика.

Я внимательно слушала Катю, пока история непоражает оригинальностью. Сколько имеется в Москве вполне благополучных теток,удачливых начальниц средней руки, потративших первую часть жизни на образованиеи карьеру? Семейное счастье они откладывают на потом, вполне справедливо полагая,что дети и муж помешают продвигаться по ступенькам служебной лестницы.

К сорока годам карьера, как правило, удается,и тогда на свирепо рвавшуюся к власти начальницу нападает тоска. Впередиявственно маячит призрак одинокой старости, неожиданно женщина начинает слышатьшепоток соседок, сидящих на лавочке у подъезда.