и стал просить больше прежнего. Орсини рассвирепел и ударил пленного кулаком в лицо. Пленный продолжал ныть. И неизвестно, что бы с ним сделал генуэзец, если бы не увидел своего хорошего знакомого – тоже итальянца – священника, отца Стефания, входившего в свиту кардинала Пелагия. Отец Стефаний в этот день собирался домой, в родной Рим. Недруги Пелагия полагали, что этот священник возвращается в Ватикан с доносами от кардинала на тех сеньоров, которые не желали признавать его за главнокомандующего. Но слухи оставались слухами.

Отец Стефаний был несказанно рад покинуть армию крестоносцев и возвратиться в спокойный и сытый мир папской курии, что за версту отражалось на его полном довольном лице. Он никому не давал объяснений о причине своего внезапного отъезда. О них-то и решил узнать у священника его старый приятель Тибальдо Орсини.

Как только генуэзец отошел от своих моряков, к пленнику приблизился молодой рыцарь с черными длинными волосами, ниспадающими на лицо. Он поднес к губам сарацина мех с водой. Но моряки оттолкнули мех, подняли ор и схватились за кинжалы. Орсини, услышав крики, вернулся и, узнав в чем дело, покраснев от ярости, выхватил меч. Он направил клинок на молодого рыцаря, крича по-итальянски, что убьет ублюдка, посмевшего пожалеть проклятого сарацина.

Смысл иностранных слов, прозвучавших с ненавистью и презрением, быстро дошел до сердобольного юнца.

– Иштван Янош, – представился по-венгерски рыцарь и поклонился, вынимая меч. – Я к вашим услугам.

Орсини только грубо рассмеялся в ответ, но через секунду без всякого предупреждения молниеносно бросился на венгра. Отец Стефаний, со стороны наблюдавший эту картину, быстро прочитал короткую молитву по покойному Иштвану Яношу.

И не зря. Вызов, брошенный Яношем, явно не соответствовал умению молодого венгра сражаться. Он все время отступал и лишь парировал, как мог, мощные удары разъяренного Орсини. Вокруг быстро собралась толпа.

Вот Янош не выдержал очередного удара и упал, выронив меч. Генуэзец не спеша приблизился, поднимая клинок для последнего удара. Но лезвие опускающегося меча со звоном ударилось о другое лезвие. Орсини в бешенстве отскочил, готовый к новой схватке. Арнольд фон Кассель протянул венгру руку, и тот поднялся, с благодарностью глядя на своего спасителя.

Последнее время барон любил прогуляться в одиночестве по берегу Нила или по гавани. В одиночестве он постоянно уносился мыслями в родные места, в прошлое, где все были живы и счастливы.

Орсини подал знак, и его моряки стали кольцом смыкаться вокруг Касселя и Яноша. Но тут на поле дуэли появились Штернберг и Данфельд, также любившие прогулки в гавани и на берегу, а в этот раз увидавшие одиноко бродившего друга и последовавшие за ним. Оба рыцаря грубо растолкали моряков и встали рядом с Касселем. Орсини закричал в толпу, но итальянцев там не оказалось, и никто более вмешиваться в новую ссору не хотел. Отец Стефаний тоже не стал впутывать в это дело свою вооруженную свиту, но громко произнес, обращаясь к немцам, что они ведут себя бесчестно, что суют свой нос куда не надо и пусть Тибальдо Орсини сам разберется со своими противниками. Никто слов итальянца не понял, но Штернберг, зная отца Стефания, как приближенного кардинала Пелагия, сделал в его сторону неприличный жест.

Перепалка зашла в тупик. Орсини чуть ли не ногой рыл землю под собой, но не отдавал приказа своим морякам напасть на немцев и взятого ими под защиту венгра. Он прекрасно понимал, что рыцари серьезные противники и еще неизвестно, как будет реагировать толпа. Иштван Янош тем временем подобрал меч и приободрился. Он вспомнил, что Кассель – тот самый барон, что уже однажды спас его жизнь. Почти ангел-хранитель! Сарацинский пленник, оказавшийся виновником свары, от пережитого волнения, жары и жажды лишился чувств и повис на руках двух моряков.

Первым нарушил томительное бездействие Кассель. Он вложил меч в ножны и велел Яношу следовать за ним. Штернберг и Данфельд проконтролировали, не будет ли агрессии со стороны людей Орсини, и тоже удалились вслед за другом. Генуэзец, изрыгнув поток всевозможных итальянских ругательств и проклятий не только в адрес немцев, но и на своих моряков и на пленника, быстро попрощался с отцом Стефанием и продолжил свой путь по гавани.

– Слушай, мальчик, я, как помнится, второй раз спасаю тебя от смерти, – говорил Кассель Яношу, когда они шли от гавани по мосту к лагерю. – В следующий раз меня может не оказаться рядом. Ты не пробовал, прежде чем вступать в схватку, сначала научиться владеть мечом?

Штернберг и Данфельд шли рядом, оглядывая нового знакомого барона.

– Я благодарен вам, господин фон Кассель! Так ваше имя? Я правильно помню?

– Правильно. А вот твое имя я не помню.

– Иштван Янош. Я мадьяр.

– Скажи, Янош, откуда ты так лихо говоришь по-немецки? Ты жил в Германии?

– Нет, я из Венгрии. Пошел в Крестовый поход вместе со своим сеньором, у которого служил оруженосцем. Когда же наш король Андраш покинул Святую землю, мой господин не последовал за ним, а вместе с другими крестоносцами отправился сюда, под Дамиетту. Но этой зимой он погиб вместе со всей своей небольшой свитой, остался только я.

– Странно, что он один остался, – тихо сказал Штернберг Данфельду. – Видимо, оттого, что просто струсил идти в битву.

– Простите, я не знаю, как вас зовут, но я никому не позволю говорить о себе так! – воскликнул, услышав слова графа, Янош.

– Вот как? Хотите вызвать меня на дуэль? – усмехнулся Штернберг. – Думаете, вас снова спасет, теперь уже от моего меча, господин фон Кассель?

– Успокойтесь, Штернберг, малый явно горячий, только мастерства ему не хватает, – примирительно сказал Кассель.

Барон представил Яношу своих друзей и предложил ему продолжить свой рассказ.

– Я знаю немецкий потому, что моя мать из Австрии, хоть и венгерка. Наше поместье лежит прямо на границе с этим герцогством.

– Так ты рыцарь?

– Да, господин барон, но только по рождению, меня еще не посвящали.

– Тебя разве не учили владеть оружием?

– Учили, но… Я знаю, вы человек благородный и добрый и не будете смеяться, если я вам все расскажу.

– А есть над чем?

– Увы, да. Смех сквозь слезы. Кроме того, я хотел попросить вас…

– О чем?

– Вам не нужен оруженосец? Хотя у такого знатного рыцаря, конечно, есть и оруженосец, и толпа слуг, и…

Кассель устало смотрел на Иштвана Яноша. Он до сих пор был погружен в свои невеселые думы и отвечал юнцу скорее автоматически, не вникая в значение слов. За несколько месяцев, что прошли со времени получения известия о его семье, барон резко похудел, глубокие морщины