Герман нарочито расслабленно откидывается на спинку стула и опускает голову, чтобы скрыть лицо от камер.

— Угу, — мычу, не раскрывая рта, и послушно выполняю все, что он мне сказал.

Парень косится на меня с подозрением: привык, что я вечно спорю с ним. С детства меня знает. Но сейчас Герман — мой единственный союзник, и только он в силах помочь.

— Вчера они поставили тебе метку на запястье… Не двигайся! — рычит, заметив, как я импульсивно подняла руку. — Ты ее не почувствуешь и не увидишь. Она новая, как у Крестницкого. Заметна лишь под специальным светом, в целях конспирации. Этой меткой "Альтаир" принял тебя в свои ряды. На равных, — горько подытоживает Герман.

Странно, я должна была получить клеймо на шее, как остальные симбионты. Но вместо этого у меня теперь метка-пропуск на запястье. Почему же именно я оказалась удостоена подобной "чести"? По приказу Крестницкого?

— Что еще они сделали со мной? — нервно сглатываю, подсознательно беспокоясь за ребенка, который живет внутри меня.

Что будет, если о моей беременности станет известно «Альтаиру»? В одной из реальностей доктор «Дженерика» был крайне недоволен этой новостью. Лишь бы они не узнали о малыше сейчас.

— Еще у тебя взяли анализы, но сильно не мучили. Ты и так была слаба после штурма убежища Отчаянных, — вздыхает. — В общем, меня оставили рядом, чтобы я передавал тебе свою энергию. Крестницкий хочет как можно быстрее привести тебя в чувства. И проверить, на что еще ты способна.

— Опять заставит тебя ледяные шары в меня метать? — фыркаю недовольно.

— Что? Откуда ты… — заикается друг.

— Я настолько слаба, потому что израсходовала свои силы на… прыжки во времени, — признаюсь на выдохе. — Это и есть моя главная способность.

— Крестницкий будет в восторге, — хрипло шепчет парень, а сам явно злится.

— Он не должен знать об этом! — произношу чуть громче и эмоциональней, чем следует, но тут же беру себя в руки. — Герман, поклянись мне, что не скажешь!

— Не скажу, — соглашается слишком быстро, а значит, я не ошиблась в нем. — Почему ты вдруг начала доверять мне?

Герман не смотрит на меня, но уверена, что сейчас на его лице можно прочесть шок и удивление.

— Говорю же, я прыгаю во времени, — бросаю невозмутимо. — Я видела нас. В детстве. Точнее, ребенком была я. А ты… Такой же, как и сейчас. Это твоя способность? Криозаморозка и вечная молодость? — не могу сдержать смешка.

— Нет, малышка, — Герман делает паузу, потому что дальнейшие слова даются ему слишком тяжело. — Я попал в «Генезис» два года назад, как раз перед тем, как о его грязных делах узнало правительство и запретило его деятельность. Тогда я не знал ничего о симбионтах. Оказалось, что я получил дозу бактерий еще в Самарской области. Потом уже в столице на меня напал сумасшедший, который, как впоследствии я узнал, был зараженным. В общем, что-то случилось со мной — и я начал замораживать все вокруг. Бесконтрольно. Попал под прицел «Альтаира» и был доставлен в лабораторию. Сначала меня держали на минус тринадцатом, но вскоре спустили на этаж ниже. Там я впервые и увидел тебя. На тот момент тебе, то есть твоему организму, было лет шесть-семь на вид..

— Что за бред! — вскрикиваю я, забыв об осторожности. — Два года назад? Мне было лет шесть-семь? Это невозможно! Мне должно было быть семнадцать!

— Успокойся, иначе «Альтаир» заподозрит что-то, — кивает на камеру. — Не стоило тебе рассказывать…

— Нет, Герман, продолжай, прошу тебя, — шепчу чуть слышно, а сама почти не двигаюсь, чтобы убедить "наблюдателей", что я отдыхаю и дальше.

— Я не знаю, что с тобой было до меня, — тихо говорит друг. — «Альтаир» возлагал на тебя большие надежды. Крестницкий лично руководил проектом, чуть ли не каждый день приходил к тебе. Ждал… Меня вынудили тренировать тебя, помогать пробудить силу, провоцировать, нападать, — шумно выдыхает. — Прости, у меня не было выбора. Я пытался как-то облегчить твое… кхм… обучение, но…

— Почему за два года я настолько сильно выросла? Что со мной не так? — пытаюсь подавить слезы, но одинокая капелька все же стекает по щеке.

— С нами, симбионтами, все не так, малышка, — усмехается парень горько. — Но твое стремительное развитие, насколько я понял, провоцировали намеренно. Сначала в «Генезисе», потом в полной его копии — «Дженерике». Я видел, как ученые кололи тебе субстанцию с бактериями — ту самую, что показывал Крестницкий в пробирках.

— Почему я ничего не помню? — всхлипываю надрывно, не в силах побороть эмоции.

— Гипноз, — отвечает он коротко. — С твоим сознанием постоянно работали специалисты. Обычные люди. В этом Крестницкий не врал.

— Я и дальше буду стремительно взрослеть? Постарею и умру через пару лет? — испуганно сыплю вопросами.

— Нет, опыт продолжался вплоть до твоего совершеннолетия. «Альтаиру» не нужен был воин-ребенок. Как только они «вырастили» тебя, то прекратили инъекции. Кроме того, ученые надеялись, что период полового созревания поможет тебе активировать силу, — выпаливает Герман и закашливается.

Ученые оказались правы. Лишь чуть-чуть не довели дело до конца. Мне повезло, что моим катализатором стал… Карим.

Вспоминаю все, что натворила в этой реальности, и морщусь, словно от зубной боли.

— Он здесь? Жив? Каратель? — резко меняю тему разговора, а Герман поднимает на меня недоуменный взгляд. — То есть… Глава тех симбионтов, которых захватил «Альтаир».

— Жив, — слегка кивает друг, внимательно изучая мое лицо. — Единственный из всех, — уточняет осторожно, а я стискиваю губы, что дрожат от приближающейся истерики. — Он отходит от лошадиной дозы транквилизаторов. Потому что швырялся молниями и не шел на контакт. Но симбионта не убьют. Попытаются переманить. Крестницкому он очень нужен. Для своей «армии».

— Каратель скорее погибнет, чем будет помогать «Альтаиру», — ухмыляюсь я.

Чувствую какую-то необъяснимую гордость за мужчину, что остается верным своим принципам, несмотря ни на что. Правда, именно это и станет главным камнем преткновения. Несмотря на связь, Каратель уничтожит меня, как только подвернется случай. Чувство мести и желание спасти человечество от такого монстра, как «Ангел смерти», — сильнее личных привязанностей. Да и нет их у него в нынешней реальности.

Но… я должна попытаться. Прежде чем все исправить. Я обязана узнать, что произошло с Отчаянными тогда, в прошлом. И почему Карим убил ту женщину…

— Герман, отведи меня к нему!

Каратель

Я думал, что потерял в этой жизни достаточно, чтобы очерстветь, покрыться сталью изнутри и снаружи. Но нет. «Альтаир» показал мне, какую боль я все еще способен испытывать.

Один. Здесь. На холодном полу стеклянного бокса лаборатории. Лишенный всего.