камердинер догадается подать нож для писем. Эбигейл была лаконична:

«В половину пятого буду ждать тебя в кофейне “Мисс Найси” в Хайд-парке».

Ни приветствия, ни вопросов о здоровье – словом, ничего, что обычно писали леди. Я взглянул на часы: до встречи оставалось около двадцати минут. Не успею!

Если только не пройду по Третьей Дороге.

– Крис, ты опоздал! – Весь вид Эбигейл, от кончика пера в шляпке до острых носков туфель, говорил о раздражении. – Настоящий джентльмен не заставит леди ждать даже минутку, не говоря о получасе! – Она окинула меня взглядом еще раз, и брови ее удивленно поползли вверх. – Что с тобой? Ты так бледен!

Руки все еще дрожали, поэтому отодвинутый стул громко проскрежетал по брусчатке коваными ножками. Усатый господин в добротном костюме оглянулся, скривился в недовольной гримасе и величественно отвернулся. Эбигейл тоже заметила это. Она любила внимание, но лишь восхищенное; осуждение и лишние уши ей были ни к чему, поэтому я не удивился, когда нас окутал аромат ванили. Ее волшебство часто сопровождалось этим запахом. Убедившись, что гламор надежно скрывает реальность, я обессиленно уронил голову на сложенные на столе руки.

– Я пытался пройти Третьей Дорогой, – переведя дух, объяснил я. – Как видишь…

– Она отозвалась тебе? – жадно перебила Эбигейл.

– Как всегда…

Ответом был огорченный вздох. Она не теряла надежды, что у меня получится управлять Тропой меж папоротников, но пока все попытки проваливались. Призвать нужную дорогу я не мог, хотя прочитал столько книг о переходах к Пути, что впору свою писать!

– Нас пригласили на пятичасовой чай к леди Гроугрин. – Эбигейл побарабанила пальцами по столу. – К счастью, идти тут не очень далеко, мы успеваем. Мероприятие будет длиться до половины седьмого.

– Нас?

– Ну вообще-то меня, но мне не составило труда убедить мисс Гроугрин написать второе приглашение…

– Эбигейл, на такой прием джентльменов не приглашают.

Ее губы дрогнули в улыбке, отчего у меня по спине побежали мурашки. Когда Эбигейл закончила рассказывать свой план, я решительно его отмел. Опускаться до подобного маскарада я не собирался. Глупое ребячество, абсолютно меня недостойное!

– Тебе же не придется на самом деле переодеваться женщиной! – попыталась переубедить меня она. – Я наведу гламор и…

– Нет. Я провожу тебя до дома леди Гроугрин, после чего вернусь сюда и дождусь окончания приема. А ты мне все расскажешь.

– Тогда поторопись, – обиженно буркнула Эбигейл и резким взмахом руки разрушила скрывающие нас чары.

Ножки ее стула проскрежетали еще громче, чем ранее моего, но усатый мужчина и не подумал обернуться. Я заключил, что этот звук предназначен только для моих ушей. Усмехнувшись, я пошел за Эбигейл, которая двигалась с максимально допустимой для воспитанной девушки скоростью.

– Пойми, для меня подобный обман просто недопустим! Я считаю себя джентльменом, а истинный джентльмен не станет использовать волшебство, чтобы проникнуть на частный прием только для леди! Я совершенно не представляю, что делают женщины на подобных чаепитиях! О чем и как они говорят!

На все мои аргументы Эбигейл отвечала молчанием, разве что на последний пренебрежительно фыркнула и попробовала пойти еще быстрее. Попытка провалилась: вопреки обыкновению, она была одета не в брюки и рубашку, скрытые гламором, а в полный комплект ноднолской модницы. Тяжелые юбки и турнюр, тесный корсаж и прочие элементы одежды сковывали ее.

– Что с твоей одеждой? – участливо поинтересовался я, надеясь, что смена темы заставит перемениться и настроение Эбигейл.

– Заметил-таки! – язвительно отозвалась она. – На таких приемах все внимательно наблюдают за всеми…

– А потом за ужином обсуждают, что леди Н. пришла в новом платье, да еще из шелка редкого оттенка, а леди М. наряд не сменила – второе чаепитие подряд в том же самом, – согласился я, припомнив скучные рассказы матери о приемах.

Зато Маргарет слушала с раскрытым ртом и горящими глазами. Но побывать ни на балу, ни на приеме она не успела…

– Вот-вот. – Эбигейл поджала губы. – Мне бы не хотелось, чтобы вместо нарядов заклятых подруг они обсуждали, как мой турнюр прошел сквозь столик или что-нибудь в этом духе.

Я улыбнулся, представив эту картину и лица благородных дам, но все-таки не смог понять, почему зачаровать меня это бы не помешало. За разговором мы дошли до особняка Гроугрин. Он находился в самом начале улицы, задавая ей тон светлыми стенами, большими окнами и чудесными розами. Они росли повсюду, не оставляя места другим цветам или кустарникам, а их сладкий аромат окутал нас еще до того, как мы увидели сам дом.

– Их садовник просто безумен. – Эбигейл сморщила нос, оглядев буйство клумб. – Это смотрится безвкусно и пошло!

– Ты не похожа на знатока садового дела, – поддел я ее.

Она смерила меня холодным взглядом:

– Тебе хоть о чем-то говорит моя фамилия?

– А она настоящая?

Брови Эбигейл взметнулись, она хотела что-то сказать, даже открыла рот, но возмущение ее было столь велико, что слов не нашлось. Вместо ответа она решительно поднялась на крыльцо и постучала. Дверь распахнулась секунду спустя, дворецкий поклонился ей, взяв карточку, и пригласил в дом. Даже не оглянувшись, Эбигейл прошла внутрь, а я остался на улице один.

Прежде чем отправиться обратно в парк, я окинул взглядом особняк, задержавшись на окнах второго этажа. Судя по всему, прием проходил в комнатах наверху: за стеклом скользили силуэты дам. Интересно, смогу ли я узнать Эбигейл?

Я присмотрелся, но заметил не ее, а другую девушку. Она, покусывая губы, смотрела на розы; ее бледное личико казалось знакомым. Я рассмотрел ее платье – траурное – и наконец вспомнил. Это юная леди, что встретилась мне на кладбище!

Она обернулась, словно ее кто-то окликнул. К ней подошла Эбигейл, ласково улыбнулась и что-то прощебетала. Эти слова немного развеселили бедняжку: на губах ее появилась слабая ответная улыбка.

Дольше оставаться на улице не было смысла. Я развернулся и зашагал обратно в Хайд-парк. Совпадение ли то, что Эбигейл выбрала прием, на котором оказалась потерявшая брата леди? Уверен, что нет…

* * *

Сколько придется ждать Эбигейл, я не знал, поэтому решил прогуляться по парку. Время было таким, что на моцион вышла едва ли не половина Ноднола: то и дело я останавливался и здоровался со знакомыми. Иногда приветствия было мало – приличия требовали хотя бы недолгой беседы, и приходилось какое-то время следовать за собеседником. Когда мне это надоело, я свернул с ровной гравийной дорожки на тропку. Петляя меж кустов и дубов, она вела меня все глубже в парк.

Хайд-парк считался едва ли не самым старым в городе. Пышные клумбы, за которыми присматривали королевские садовники, удивительным образом соседствовали тут с густыми неухоженными зарослями. Выбранная мной тропа постепенно сузилась до стежки и теперь вела как раз мимо таких мест. Я наслаждался одиночеством и природой. Оказалось, что в Хайд-парке растет немало трав, полезных в чародействе, и чем дальше я уходил от людных дорожек, тем больше следов Добрых Соседей замечал. Колокольчики тихо звякали на ветру, в кроне дуба разместился миниатюрный домик, под кустом лежали алая шапка и свирель – их я постарался обойти по широкой дуге. Красные колпаки – жестокие фэйри, лично знакомиться с одним из них я желания не имел. Из-за этого маневра пришлось сойти со стежки, а потом искать другую.

Она вывела меня к пруду. Судя по тому, что даже цветы на водной глади располагались изящно-небрежно, я попал в ухоженную часть парка. И точно: под ивой на пледе сидела молодая женщина в опрятном платье, она увлеченно читала книгу. На коленях у нее прикорнула юная мисс, трогательно положив ладошку под голову.

Я словно смотрел на картинку, до того идиллическим был этот вид. Тихо, вкрадчиво шелестели деревья.

Вкрадчиво?!

Я резко вдохнул и почувствовал загадочный аромат. Он казался странно знакомым, но вспомнить не получалось. Я огляделся и замер: на самом краю пруда сидела маленькая девочка, она тянула руку к желтому цветку кубышки. Цветок был слишком далеко, но ребенок, не понимая этого, все пытался ухватить гибкий стебель. А кувшинка качалась на ветру то вперед, почти давая коснуться себя пальцами, то назад, насмешливо ускользая.

– Постой!

Девочка оглянулась на меня, продолжая тянуться, и, не удержав равновесия, упала в воду – только круги разошлись. Я бросился вперед, на ходу стягивая пиджак, и услышал, как испуганно закричала та женщина, что читала книгу. Достигнув берега, но не увидев и следа девочки, я полез в пруд и сразу понял, почему ребенок так быстро исчез. Плавного спуска не было – я провалился с головой.

Крики гувернантки стихли, весь мир отодвинулся куда-то далеко, отрезанный толщей воды, – лишь над головой сияло далекое белое пятно солнца. А подо мной раскинулся целый лабиринт