В последние годы сильнее, чем раньше, я пытался убедить себяв том, что люди все-таки меняются и течение времени служит не только для того,чтобы закреплять и усиливать существующие качества. С людьми происходятперемены из-за того, что им довелось повидать, пережить, совершить, передумать,перечувствовать... Наверное, я утешал себя подобными мыслями из-за того, чтотеперь все шло наперекосяк. Правда, я и сам понимал, что моя доморощеннаяфилософия меня то и дело подводит. И все же — Бранд спас мою жизнь и моюпамять, каковы бы ни были у него на то причины. Что ж — я решил отступить идать Бранду возможность выжидать и гадать. Но спину ему подставлять я несобирался. Маленькая такая концессия, знак протеста против привычногоюмористического начала наших бесед.

— Вещи не всегда таковы, какими кажутся, Корвин, —вальяжно начал Бранд. — Твой сегодняшний друг завтра — твой враг, и...

— Хватит, — оборвал я его. — Пора раскрыть карты. Яценю то, что сделал для меня Брандон Кори, и именно я настоял на том, чтобы мывсе попытались разыскать тебя и вернуть домой.

Бранд улыбнулся:

— Видимо, для пробуждения братских чувств послестольких лет неприязни были веские причины?

— Позволю себе предположить, что у тебя они тоже были,когда ты мне помогал.

Бранд усмехнулся, поднял и опустил правую руку.

— Стало быть, мы либо квиты, либо в долгу друг переддругом, в зависимости от того, как каждый из нас смотрит на вещи. Пожалуй,сейчас мы с тобой друг в друге нуждаемся, так что небольшая порция взаимнойлести не повредит.

— Ты юлишь, Бранд, хочешь мне зубы заговорить. Ивдобавок портишь мне замечательный день. Я просто преисполнен идеализма. Тывыдернул меня из постели, чтобы что-то сказать. Прошу.

— Все тот же неисправимый старина Корвин, — усмехаясь,проговорил Бранд и отвернулся. — А может, нет? Может, я ошибаюсь? Не изменилсяли ты, как полагаешь? Столько времени прожить в Тени, не зная, кто ты на самомделе такой? Будучи частицей совсем другого мира?

— Может, я и переменился, — сказал я. — Не знаю. Да,пожалуй, что так. Одно качество я за собой замечаю четко: я стал намногобыстрее выходить из себя, как только дело касается семейных интриг.

— Хочешь разговора начистоту — прямого, откровенного?Дело превыше всего и так далее? О, тогда ведь теряется масса удовольствия!.. Нов этой новизне что-то есть, определенно. Держать всех в подвешенном состоянии,наносить неожиданные удары... Да, да. Это, пожалуй, ценно. И свежо. Ладно. Непсихуй. Покончим с увертюрой. Любезностями мы обменялись. Сейчас я обнажуИстину, сорву с нее покровы Незнания и извлеку из туманных складок Тайныжемчужину сокровенной сути. Но для начала — маленькая просьба, если невозражаешь. У тебя не найдется закурить? Я столько лет об этом мечтал. Давайзакурим и отпразднуем мое возвращение домой.

Я уже собирался ответить, что закурить нечего, но вспомнил,что в ящике письменного стола есть сигареты — я сам их там оставил. Не скажу,чтобы мне безумно хотелось вставать, но я сказал: «Минутку» — и встал.

Шагая к столу, я изо всех сил старался не покачиваться.Подойдя к нему, я сделал вид, будто небрежно оперся о крышку, тогда как насамом деле навалился на руку всей тяжестью тела. Хорошо еще, плащ маскировалмои движения.

Я нашел в ящике пачку сигарет и вернулся к Бранду, по путиостановившись у камина, где прикурил сразу две сигареты. Бранд взял у меня однуи поинтересовался:

— Что это у тебя рука так дрожит?

— Перебрали вчера и не выспался, — ответил я.

— А, вот оно что... А ведь можно себе представить, а?Ну как же, все вместе в кои-то веки! И такой успех — нашли меня, вернулидомой... А потом кто-то, вконец отчаявшись и жутко психуя, сделал свое дело.Тут, правда, успех вышел не окончательный. Я был ранен и умолк, но вот надолголи, это вопрос. А потом...

— По твоим словам, ты знаешь, кто это сделал. Тыпошутил?

— Вовсе нет.

— Кто же?

— Всему свое время, дорогой братишка, всему свое время.Последовательность, порядок, время и акценты — вот что главное в этом деле.Позволь мне изложить тебе всю драму, так сказать, в исторической ретроспективе.Итак, меня кольнули в бок, и вы все собрались в кружок. Ах! Чего бы я только неотдал за то, чтобы лицезреть эту дивную картину! Ты не мог бы мне описать,какие у всех в то мгновение были физиономии?

— Боюсь, что физиономии меня тогда меньше всегоинтересовали.

Бранд вдохнул и пустил облачко табачного дыма.

— Как славно! — с улыбкой проговорил он. — Ничего, я итак всех вижу будто наяву. У меня богатое воображение, ты же знаешь. Шок,потрясение, удивление, постепенно переходящее в подозрительность, страх... Апотом, как мне было сказано, вы все ушли, а душка Джерард остался тут нянчитьсясо мной. — Бранд умолк и стал смотреть на синеватую струйку дыма. На миг лицо егостало серьезным. — Знаешь, — задумчиво произнес он, — Джерард — единственныйчестный человек среди нас.

— В моем списке он оценивается довольно высоко, —сказал я.

— Он меня выходил на славу. Он всегда обо всехзаботится. — Бранд ни с того ни с сего хихикнул. — Честно говоря, не знаю, чегобы это ему так обо мне беспокоиться... Пока я валялся без сознания имало-помалу поправлялся, вы, видимо, собирались потолковать о делах. Искреннесожалею, что мне не удалось поприсутствовать. О, сколько же там всего было!..Эмоции, подозрения, вранье — и все сплетается, наталкивается одно на другое, иникто не хотел уходить и пожелать остальным спокойной ночи первым. Видимо,через некоторое время у вас там стало просто замечательно. Все из кожи вонлезли — старались вести себя как можно лучше, каждый приглядывал за остальнымии старался кого-нибудь очернить. Ох уж мне эти попыточки отыскать единственноговиновника всех бед... Ну, наверное, отыскались козлы отпущения, и в них былоброшено некоторое количество камней... Но в итоге так ни до чего недоговорились, верно?

Я поддакнул, восхищенный логичностью рассуждений ивоображением Бранда, и решил дать ему возможность повысказываться еще в этомдухе.

— Сам же знаешь, что верно, — упрекнул я.

Бранд стрельнул в меня глазами и продолжал: