– Все. Сели на машины и уехали. Все солдаты.

– Ты имеешь в виду бандитов?

– Ну да, оделись как солдаты и уехали.

– Куда?

Она пожала плечами:

– Откуда мне знать? – и вдруг встрепенулась. – Ой, он же Юрчика убил.

– Какого Юрчика?

– Ну, я его так зову. Такой очкастый. Лучо его ножом заколол. Прямо при всех. Вот гад! А на вид такой приличный парень…

– А Норма? Норма с ними?

– Толстуха? – Лала задумалась. – Что-то про нее говорили – не помню.

– Постарайся сосредоточиться, Лала, – тихо сказал Антон, – нам очень важно знать, где она сейчас, чем занимается. Эта женщина – наш самый опасный и коварный враг. На ее руках кровь десятков людей. Может быть, тебе удастся сейчас ее увидеть?

Лала вздохнула.

– Думаешь, это так просто? Раз-раз и увидел? Ладно, попробую.

Она откинулась в кресле и прикрыла глаза. Несколько секунд длилось напряженное молчание. Потом Лала открыла глаза и отрицательно замотала головой.

– Нету ее. Нигде нету.

– А куда она подевалась?

– Откуда мне знать? В грузовиках нет. В легковушке – тоже нету. И моя про нее ничего не знает.

Торс Нормы Уайлдер будет найден на свалке, в пластиковом мешке, только спустя трое суток после описываемых здесь событий. Еще через два дня в лесу найдут ее правую ногу и руку. Прочего же вообще не удастся найти. Лучо не любил предателей. И отлично умел заметать следы.

– А еще что-нибудь ты видела? – продолжал выспрашивать Антон.

– Ничего. Едут они и едут. По дороге.

– Указатели, надписи?..

– Нет. То есть да, только там не по-русски написано.

Антон протянул ей авторучку и салфетку.

– Лала, я тебя очень прошу, постарайся вспомнить хотя бы несколько букв. Это очень, очень важно!

Лала наморщила лоб и неумело сжала в руках авторучку.

«Господи, да она и писать-то не умеет», – с жалостью подумал Антон.

Промучившись минут пятнадцать, девушка все же вывела на салфетке три буквы, увидев которые, содрогнулся бы любой каллиграф: И А…, и решительно отложила ручку.

– Все, дальше не помню.

– М-да… не густо… – пробормотал Антон, – Послушай, а зачем они туда вообще едут? Что им там нужно?

– Да я же тебе еще в больнице говорила, – обиженно сказала девушка. – Они хотят захватить военную базу и забросать весь мир ракетами.

– «Зиа»… – задумчиво произнес Антон. – Что еще за «зиа»? Слушай, а может быть, у твоего И палочка через другой угол проходит? Это же Европа, шрифт латинский. Тогда получается «зна»… Или «цна»… Это уже интереснее. Послушай, а ты… – и замолчал.

Лала спала. Но сон ее был тревожен. Губы слегка дрожали, будто силясь произнести что-то, ногти впились в подлокотники кресла, грудь бурно вздымалась.

Антон на цыпочках вышел из комнаты, взял в коридоре телефон и вынес его на кухню. Затем начал набирать комбинацию цифр, ведомую немногим. Комбинация эта могла в считанные секунды соединить между собой любые города страны. Для владельцев кода была зарезервирована отдельная линия и отдельный кабель. Справедливости ради стоит сказать, что для пустяков ею не пользовались. Несколько минут длились гудки. Потом на том конце провода взяли трубку.

– Товарищ генерал, – волнуясь, сказал Антон. – Срочное сообщение. Моя подопечная подозревает, что вся команда в военной форме на нескольких грузовиках приближается к какому-то городу с целью захвата ракетной базы. Видела указатель. Первые буквы – зет, эн, эй. Я подозреваю, что это Цнайбрюкке… Я понимаю… Согласен, что все это похоже на мистику, но… Это вполне согласуется с тезисами их лидера о конце света, очистительном пламени и прочем… Я не отрицаю возможность их нападения на базу Серджент-Ривер. Это отпетые бандиты, которым нечего терять! Они убеждены в своей правоте и будут драться как черти! Нам нельзя ждать до утра! Нельзя! – закричал он. – Звоните министру обороны, зво… Я понимаю, чем вы рискуете. Но весь мир сейчас рискует гораздо больше!.. Черт! – он с яростью швырнул трубку на рычаги и спрятал лицо в ладонях.

* * *

Лучо, ее Лучо, оказался гением. Неважно, черным или белым, добрым или злым, но гением, обладающим могучей силой предвидения, хладнокровием, прекрасной интуицией. Его расчет полностью оправдался; в Западной Европе не нашлось силы, которая могла бы остановить колонну военных автомашин с белыми звездами на бортах. С ними просто предпочитали не связываться. Тем более, что в Европе проходили очередные натовские маневры. Все куда-то спешили, суетились, и отличить своего солдата от переодетого было не так-то просто. Два джипа, грузовик, броневик и бронетранспортер с ракетами беспрепятственно миновали все таможенные, полицейские и пограничные кордоны и въезжали в небольшой городок Цнайбрюкке.

Бланка просунула голову под мышку своему любимому и потерлась щекой о грудь.

– Ты все запомнила? – сухо спросил он.

– Да.

– Главное – не трусь. Бернандино тебя прикроет. А когда начнут стрелять – сразу прыгай в кювет. Либо прижмись к стене. Но у стены будет опасно, если начнут бросать гранаты. Ясно?

– Ясно, – сказала она и попросила: – Поцелуй меня. Пожалуйста.

Он поцеловал ее сухими, какими-то чужими губами и отвернулся. Думал он сейчас совсем о другом.

В 21–34 по Гринвичскому времени колонна автомобилей въехала в городок Цнайбрюкке, затерянный среди дубрав Северной Вестфалии.

Местные жители провожали ее хмурыми взглядами. За сорок с лишним послевоенных лет они так и не смогли привыкнуть к наглым развязным «джи-ай», которые хозяйничали на их земле так же откровенно и безапелляционно, как в первые годы оккупации. В городке жило много американцев. В дни учений сюда собирался весь высший заокеанский и натовский генералитет, на каждом шагу звучала английская речь. В обычные же дни солдаты и офицеры слонялись по городу, просаживали жалованье во многочисленных кабачках, плясали в дискотеках, куда специально для них доставлялись закаленные франкфуртские шлюхи, шатались по улицам, взявшись под руки, горланили песни, не давая никому прохода. Такое чаще всего случалось в дни выдачи жалованья и после больших учений, когда большая часть персонала военной базы Серджент-Ривер получала увольнительные. В такие дни горожане избегали появляться на улицах. И сегодня выдался именно такой день.

На улицах было много военных. Из кабаков вырывались залпы хохота, гремела музыка. Компании солдат шлялись из пивной в пивную, многие шли уже по второму кругу.

Джип остановился у последнего дома. За ним начиналось шоссе, упиравшееся в пятиметровый бетонный забор, опутанный колючей проволокой.

– Не торопись, – сказал Лучо. – Иди спокойно. Пусть думают, что ты идешь на свидание к какому-нибудь солдафону. Мы выедем через пять минут после того, как ты подойдешь к забору.