быстро Бобаков завелся, так и успокоился, остаток пути сидел и что-то бормотал себе под нос.

Довезли клиента в Кащенко, спокойно сдали в приемнике. Век бы на такие вызовы ездил. И чего я с ним завелся? Знал же, что ничего нового не услышу, а туда же. Соскучился по психиатрии?

* * *

На станцию мы так и не вернулись – нам вызов в дороге дали. Болит живот. Правильно, звонишь в скорую – жалуйся на боли в сердце или в животе, быстрее приедут. Поехали, чего ждать? И так полдня за нас, считай, другие отдувались, пока мы пересказ «Архипелаг ГУЛАГ» слушали.

Хрущевка, пятый этаж, любимый адрес. Дверь открывает женщина лет пятидесяти, с усталым лицом, будто ночь не спала. А может, так и есть.

– Здравствуйте, проходите.

Вот видно сразу, что люди скорую ждут и подготовились. Коврик свернут, на полу газеты расстелены. Правильно, и хозяевам за чистоту полов переживать не надо, и на скорую косые взгляды не бросают, что те обутыми поперлись. Ага, пособлюдай тут приличия, когда вызовов больше двадцати в сутки.

– Что случилось у вас? – спрашивает Елена.

– Язва обострилась, – объясняет хозяйка, показывая на мужчину, лежащего на кровати.

Лицо у мужика с пепельным оттенком, кажется, что он даже глаза открывает с усилием.

– Рвота всю ночь. Вызвала участкового, так позвонили, сказали после пяти ждать. А у меня уже сил нет смотреть, как он мучается.

Томилина ушла в ванную мыть руки, а я меряю давление. Низковато, систолическое даже до девяноста не дотягивает, диастолическое чуть не до сорока плюхалось. И на другой руке – то же самое. Самую малость – и шок. Встал, шагнул навстречу Томилиной, которая как раз вернулась.

– Тут госпитализировать надо, давление низкое. Я сейчас…

Договорить не успеваю, потому что у больного рвота. Жена привычным движением подставляет тазик, а я только радуюсь, что успел встать. Этим фонтаном меня точно зацепило бы. Наверное, литр вонючей жижи ужасного помоечного цвета, который почему-то называют «кофейной гущей».

Да уж, как начало с утра везти, так и будет прун до конца смены. Кровотечение, да неслабое. Срочно хватать и тащить в больницу, пока не похоронили. А мужик побледнел еще больше, хотя минуту назад казалось, что предел достигнут.

– Я за капельницей и носилками, – говорю я уже на ходу. – А вы найдите двух-трех мужчин, побыстрее.

– У нас носилки не пройдут, – слышу я вслед.

Ну да, когда хрущевки придумывали, про такую мелочь никто не подумал.

Мухой выскочил на улицу, метнулся в салон.

– Стряслось чего? – встрепенулся задремавший дядя Саша.

– Ага, вытаскивай носилки пока, везти будем, тяжелый.

Хорошему скоропомощному водиле и рассказывать больше ничего не надо. И машину задом к подъезду подгонит, и носилочки поставит лучшим образом, чтобы не обходить и не целиться, а сразу уложить – и на станок, в котором они крепятся.

А я помчался вверх, по дороге тормознув мужика с третьего этажа. Тот в магаз, похоже, собирался, судя по авоське, которую запихивал в карман куртки. Гражданин с полуслова все понял и беспрекословно пошел за мной. А я – побежал. Мой помощник третьим оказался. И хорошо, нести легче будет.

Пока я бегал по лестнице, Лебедева, такая фамилия у нашего больного, еще раз вывернуло. Для него – плохо, для установки капалки – лучше, потому что напрягшаяся диафрагма обеспечивает венозное наполнение. Так фельдшера всегда объясняют, сам я в механизм этот не вникал никогда. Зато Томилина – молодец, догадалась из морозилки кусок мяса вытащить, положила мужику на верх живота.

Наша теперешняя система для внутривенного введения – не то что ее потомки, легкомысленные полихлорвиниловые шмакодявки, в которых надо пару пыптиков свернуть и разочек пальчиком нажать. Нет, у нас тут натуральный динозавр. Но руки помнят, а это главное. Справился быстро и в вену попал с первого раза. Открыл сразу на полную и влил практически струйно половину фанфуря пятипроцентной глюкозы. Сам знаю, что мужику сейчас хорошо бы кровезаменитель, хоть полиглюкин какой, так кто ж его нам даст на линейную бригаду. Глюкозка и физраствор – вот и все научные достижения.

Прикрутил колесико до нуля и бросил флакон на брюхо больному, который терпеливо дожидался на одеялке. Все равно на ходу много не накапаешь, только мешаться будешь. А в машине запустим процесс заново. Лишь бы иголка из вены не выпала.

Спасибо соседям, вынесли вмиг, лавируя на тесных лестничных площадках. Погрузили, хлопнули дверьми и помчались. Дядя Саша даже сирену с мигалкой включил, хоть и не люблю я это дело. Намного быстрее не примчишься, а бока можно запросто подставить. Бывали случаи, и не редко. Хотя сейчас народ попроще, дорогу уступают, никто по-хамски свою задницу тебе перед лобовым стеклом не демонстрирует. Откуда потом на дороги выползло вот это жлобское и тупое болото? А кто ж его знает, не иначе инопланетяне постарались.

По дороге мужика еще раз вывернуло. Нет, таким женам надо памятники ставить. Она не только собрала все своему мужу для поездки в больницу, но даже додумалась взять с собой кастрюльку, которую заботливо подставила ему под рот. Ни тебе брезгливости, ни гонору. Ни на кого не надеется, все сама, и чтобы никому не мешать при этом. А я даже не знаю, как зовут ее, все обходился до этого универсальным «Извините, пожалуйста».

А мужику-то реально хреновее становится. Задышал чаще, бледный, губы синие. Нет, Лебедев, ты держись, голубчик, живи! У тебя вон какая жена, ей же хреново одной будет!

Наверное, услышал Господь мои молитвы, выгрузили мы болезного в приемник, а там только глянули – и в операционную потащили. Ну правильно, всякие анализы и по ходу действия взять можно, не это главное.

Я подошел к его жене, растерянно стоящей у стеночки, куда ее смело набежавшими медиками, взял ее за локоть. Она посмотрела на меня, и тут ее прорвало. Видать, все боялась перед мужиком своим слабость показать. А тут – слезы ручьем, ревет в голос. Я достал из кармана носовой платок, даю ей, а она машет головой, свой вытащила из сумочки. Отвел ее к скамеечке, усадил.

– Спасибо вам, – говорит она. – Сколько неудобств из-за нас…

Что-то у меня в глазах защипало. Сентиментальным становлюсь. Это старость, наверное. Наклонился, поцеловал ее в мокрую от слез щеку.

– Молитесь. Все у вас хорошо будет, – сказал я и поспешил к выходу.

* * *

Помощник товарища Лакобы ответил с пятого гудка. И с третьего раза, кстати. Похоже, днем его просто не бывает на месте. Я объяснил: так,