Его губы изогнулись в улыбке.

— Боюсь, это может случиться где угодно: в гостиной, в салоне, в карете… или в беседке.

В полном шоке Пандора спросила:

— Значит, ты считаешь, что именно этим Долли и мистер Хейхорст занимались в беседке?

— Вне всякого сомнения. — Он стал расстегивать верхние пуговички на ее ночной рубашке, а потом принялся целовать ее шею.

Однако Пандора еще не покончила с темой рандеву в беседке.

— Но мистеру Хейхорсту нужно было еще вернуться в бальный зал с такой вот… выпуклой частью тела. Как ты ее уменьшаешь?

— Обычно я стараюсь отвлечься, думая о последних сводках по иностранным ценным бумагам на бирже. Как правило, это помогает. Если нет, вспоминаю портрет королевы Виктории.

— Правда? Интересно, а о чем тогда думает принц Альберт? Точно не о королеве — у них ведь девять детей. — Пока Пандора разглагольствовала, Габриель раздвинул ворот ночной рубашки и поцеловал нежную ложбинку между грудями. Ее пальцы беспокойно задвигались у него на затылке. — Как ты считаешь, это может быть реформа образования? Или парламентская процедура, или…

— Т-ш-ш… — Он нашел голубоватую жилку на светящейся изнутри, как алебастр, коже и провел вдоль нее языком. — Я хочу говорить о том, какая ты красивая. О том, что ты пахнешь, как ночная фиалка, об открытых окнах и весеннем дожде. О том, какая ты ласковая и нежная… такая нежная… Губами он прошелся вдоль мягкого изгиба ее груди, и Пандора вздрогнула, задержала дыхание. Возбуждение волной затопило его, когда он понял: ей приятны такие прикосновения. Тогда он покрыл легкими поцелуями всю грудь. Добравшись до розового бутона соска, приоткрыл губы и втянул его в свой жаркий рот. Кончиком языка, подразнивая, начал описывать круги вокруг соска, пока тот не напрягся и не стал бархатистым.

В голове крутились мысли о тех бесчисленных способах, которыми можно было взять ее и утолить желание. Потребовалось все его самообладание, чтобы сдержаться и ласкать ее медленно, осмотрительно, несмотря на то что ему хотелось проглотить ее. Но для нее все было внове, каждое интимное прикосновение лишало присутствия духа, поэтому он должен был быть терпеливым, даже если это убьет его. Играя языком с ее соском, он слышал слабые стоны, словно застрявшие у нее в горле. Она трогала его плечи, грудь, словно не знала, куда пристроить руки.

Подняв голову, он увидел перед собой ее губы и жадно впился в них.

— Пандора, — прошептал он, когда поцелуй прервался, — ты можешь трогать меня везде, где захочешь. Можешь сделать все, что тебе доставит удовольствие.

Она посмотрела на него с любопытством. Руки неуверенно потянулись к белому галстуку, свободно свисавшему из-под расстегнутого воротника. Видя, что Габриель не возражает, она распустила галстук, а потом взялась за пуговицы на шелковом, с низким вырезом жилете. Он помог ей, снял жилет и бросил на пол. Затем она до середины груди расстегнула пуговицы у него на сорочке. Пристально, словно не в силах отвести глаз, вгляделась в треугольную выемку у основания горла, потом наклонилась и поцеловала его туда.

— Почему тебе понравилось это место? — Сердце Габриеля заколотилось о ребра, когда он почувствовал деликатное прикосновение ее язычка.

— Не знаю. — Он кожей ощутил, как Пандора улыбается. — Такое впечатление, что оно создано для моих… — Она помолчала. — Для поцелуев.

Запустив пальцы в ее волосы, Габриель заставил Пандору посмотреть ему в глаза.

— Для твоих поцелуев, — хрипло произнес он, передавая ей в собственность эту точку на своем теле. Ее пытливые руки обследовали контуры его торса, груди. Осторожные пальцы поддели подтяжки, перекинутые через плечи, и спустили вниз. Это была самая эротическая пытка, которую пережил Габриель, заставив себя сидеть, не двигаясь, пока Пандора исследовала новую для нее территорию мужественности. Она поцеловала его в шею сбоку, поиграла волосами на груди. Наткнувшись на плоский кружок мужского соска, подушечкой большого пальца помассировала его, заставив возбужденно приподняться. Осмелев, попыталась пробраться через сплетение рук, чтобы прижаться к нему, и при этом умудрилась рискованно толкнуть его коленом чуть ли не в пах. Габриель тут же схватил ее за бедра.

— Осторожнее, милая. Ты же не хочешь, чтобы я остаток ночи провел на софе, корчась в рыданиях.

— Я сделала тебе больно?

— Нет, но для мужчин это место…

Тут Габриель зарычал, как животное, почувствовав, что она оседлала его. Это ощущение было таким острым, таким обжигающим, что ему хватило бы еще пары ударов сердца, чтобы оказаться на пике.

Руками зажав ей бедра, он заставил ее замереть на месте, а сам закрыл глаза и тихо выругался. Любое ее движение, даже если бы она приподнялась, чтобы слезть с него, заставило бы его разрядиться, как какого-нибудь молокососа в объятиях первой женщины.

— О! — услышал он, как тихо воскликнула Пандора. Ее бедра напряглись. — Я не думала, что…

— Не двигайся, — проскрежетал Габриель. — Ради всего святого, не двигайся. Пожалуйста!

К его величайшему облегчению, она осталась на месте. Из-за сумасшедшего желания он не мог ни о чем думать, его тело страдало каждой мышцей. Габриель чувствовал, какая она горячая, даже сквозь ткань брюк. «Моя!» — бурлила в нем кровь. Ему нужно было взять ее. Соединиться с ней! Сделав глубокий, отрезвляющий вдох, он задрожал, хватая воздух ртом, и постарался восстановить контроль над собой.

— Ты подумал о королеве? — донесся до него вопрос Пандоры, пока его набухшая плоть продолжала мучительно пульсировать между ними. — Потому что, если подумал, это не помогло.

Губы Габриеля скривились в ответ на участливое замечание. Он ответил, не открывая глаз:

— Пока ты сидишь на мне в этой очаровательной ночной рубашке, я не отреагирую, даже если здесь вдруг объявится королева с ротой гвардейцев в полном обмундировании.

— А что, если она начнет отчитывать тебя? Что, если выльет тебе под ноги холодную воду?

Развеселившись, он приоткрыл один глаз:

— Пандора, мне кажется, ты пытаешься уменьшить мою выпяченную часть тела.

— Что, если гвардейцы выхватят свои сабли и направят их на тебя? — настаивала она.

— Я заверю их, что королеве ничто не угрожает в моем присутствии.

— А мне что-нибудь угрожает? — нерешительно спросила она. И это был вполне уместный вопрос для девственницы, сидевшей верхом на полуголом мужчине.

— Конечно, нет, — успокоил ее Габриель, хотя не был уверен, для кого из них это прозвучало убедительнее. — Самое безопасное место в мире для тебя — это мои объятия. — Обхватив руками, он потянул ее на себя. Она наклонилась вперед, и его прикрытая брюками набухающая плоть соединилась с ее промежностью. У девушки перехватило дыхание. — Тебя нервирует ощущение того, как я тебя хочу?