Задыхаясь, Пандора посмотрела вдоль коридора, освещенного слабым желтоватым пламенем свечи. Ковер на полу раскинулся как черный океан между ней и дверью в семейную гостиную. Вытянув как можно дальше перед собой руку со свечой, она шагнула раз, другой, с усилием пытаясь разглядеть, что впереди. Где-то оставили открытым окно. Влажный, пахнувший дождем воздух коснулся ее лица, волной прошелся по голым лодыжкам, как будто дом задышал вокруг нее.

Полуночное рандеву могло показаться романтичным и требующим отваги обычным девушкам, но не тем, которые сидят возле стенки. Для нее это был мучительный опыт. Она вымоталась, была полна беспокойства и вдобавок боролась за то, чтобы сохранять равновесие в темноте. Все, чего ей хотелось, так это оказаться в безопасности, в своей постели.

Пандора сделала еще шаг вперед, свободно сидящий тапочек соскользнул, девушка оступилась и чуть не упала на колени. Каким-то чудом ей удалось сохранить равновесие, но подсвечник выпал из руки. Когда свеча ударилась об пол, огонек тут же погас.

Хватая ртом воздух, потерявшая ориентир Пандора стояла в полной темноте. Она не осмеливалась двинуться с места, замерла, выставив руки перед собой и растопырив пальцы, как кошка когти. Мимо нее текли потоки теней, выводя ее из равновесия, а она застыла, чтобы не поддаться их непостижимому движению.

— Вот проклятье! — выругалась шепотом Пандора. На лбу выступил холодный пот, когда прошел первый приступ паники.

Стена находилась слева. Надо было опереться на нее. Ей требовалось ощутить что-то прочное под рукой. Но после первого осторожного шага пол выскользнул у нее из-под ног и мир резко накренился. Пандора зашаталась и рухнула на пол… или это была стена? Она сейчас прислоняется к стене или лежит на полу? Опираясь спиной на что-то, девушка стала размышлять. Ее голая ступня лежала на твердой поверхности. Да, это был пол. Влажная щека прижималась к стене. Тогда она мысленно приказала, чтобы все, что сейчас окружает ее, само выстроилось в определенном порядке, и тут раздался пронзительный звон колокольчика в левом ухе.

Сердце гулко заколотилось. Из-за этого сердцебиения было невозможно дышать. С болью делая вдох, Пандора издавала звуки, похожие на рыдание. Огромная темная фигура приблизилась к ней так стремительно, что бедняжка вжалась в стену.

— Пандора! — Сильные руки заключили ее в объятия.

Она затрепетала, когда услышала низкий голос Габриеля, и почувствовала, как ее охватывает вновь обретенная уверенность, которая передавалась от его тела.

— Что случилось? Господи, ты вся дрожишь! Испугалась темноты? Или шторма? — Он поцеловал ее влажный лоб и тихо забормотал, уткнувшись в волосы: — Тихо, тихо, успокойся. Со мной ты в безопасности. Тебе ничто не грозит, моя милая девочка. — Он уже снял фрак, а воротник его сорочки был расстегнут. Пандора чувствовала исходивший от него аромат мыла, острый запах накрахмаленного белья и намек на сигарный дым, впитавшийся в шелковый жилет. Пахло мужественностью и спокойствием, дрожь начала уходить.

— Я… Я уронила свечу, — прошептала она.

— Не волнуйся. — Его рука легла ей на затылок и ласково погладила. — Теперь все в порядке.

Сердце потихоньку успокаивалось, переставало частить. Ожившие ночные кошмары стали рассеиваться. По мере того как исчезала тревога, ее заполняло отвратительное ощущение замешательства. Только она одна могла так безнадежно испортить полуночное рандеву.

— Тебе лучше? — Другой рукой он взял ее руку и осторожно, подбадривая, пожал. — Пойдем в гостиную.

Пандора была готова умереть. Стояла, не двигаясь с места, и лишь обреченно вздыхала.

— Я не могу, — выпалила она.

— Что такое? — мягко поинтересовался он.

— Я вообще не могу двигаться. В темноте я теряю равновесие.

Его губы снова коснулись ее лба, и теперь долго не отстранялись.

— Обними меня за шею, — наконец, произнес Габриель.

Она подчинилась, и тогда он легко поднял ее на руки и прижал к груди.

Пандора закрыла глаза, пока Габриель нес ее по коридору. Он был сильный, с прекрасной координацией. Его движения были мягкими и уверенными — так ходят коты. Ей даже стало завидно. Она не могла припомнить — каково это, ступать так уверенно в ночи, ничего не боясь.

Семейная гостиная освещалась только огоньком в камине. Габриель подошел к низкому глубокому дивану с резными, в стиле ампир, спинкой и подлокотниками и сел, продолжая держать ее на руках. Гордость девицы запротестовала из-за того, что он обходился с ней как с ребенком, но на груди у него было уютно, а его руки постепенно успокаивали нервную дрожь, которая еще пробегала по телу. И это было самое прекрасное, самое теплое ощущение, которое она когда-либо испытывала. Именно это ей сейчас было нужно. Хоть на несколько минут.

Со столика красного дерева, стоявшего тут же, возле софы, Габриель взял хрустальный бокал, в котором плескалась темная жидкость, и без слов поднес бокал к ее лицу, как будто не доверяя ей самой хрупкий сосуд.

Пандора осторожно пригубила напиток. Вкус оказался роскошным: с богатым ароматом слив и ореха — и оставил сладкий жар на языке. Она сделала еще один, долгий глоток, потом забрала бокал из его рук,

— Что это?

— Портвейн. Допивай. — Он обнял ее согнутые колени.

Пандора пила медленно, наслаждаясь теплом, которое растекалось по телу до пальцев ног. За дребезжащими окнами нетерпеливо гудел шторм, вздымая огромные ревущие водяные валы. Но ей было тепло и уютно в объятиях Габриеля, а пламя в камине играло сполохами света.

Из кармана жилета он вытянул сложенный носовой платок и промокнул последние следы пота на ее лице и шее. Отложив его в сторону, Габриель осторожно заложил ее черный локон за левое ухо.

— Я заметил, что ты плохо слышишь этим ухом, — тихо сказал он. — Это часть твоей проблемы?

Пандора захлопала глазами от удивления. Всего лишь за пару дней он узнал о ней то, на что семья, ее близкие не обращали внимания. Они привыкли как к данности, что она рассеянна и невнимательна.

Пандора кивнула:

— Я улавливаю лишь половину того, что слышу правым ухом. Ночью… в темноте… все становится непонятно каким. Невозможно определить, где верх, где низ. Если повернусь слишком быстро, то падаю на пол. И это невозможно держать под контролем, будто какие-то невидимые руки толкают меня.

Габриель приложил ладонь к ее щеке, не отрываясь, с нежностью посмотрел на нее, отчего сердце у нее отчаянно забилось.

— Потому-то ты не танцуешь.

— Я могу справиться с медленными танцами, но не с вальсом. Все эти повороты, кружения… — Она застенчиво отвела глаза и допила последние капли портвейна.

Он забрал у нее пустой бокал и отставил в сторону.

— Тебе нужно было рассказать мне об этом. Я