— Я понимаю, что ты отдельная личность, — наконец заговорил он, — но надо учитывать, что твой брат никогда не будет так к тебе относиться. И… как я уже говорил… он никогда не должен узнать, что у нас есть определенные отношения, так будет лучше и для него, позволит ему не делать ошибочных выводов.

— Кто бы мог подумать, Бриггс, что ты сделал все для того, чтобы избежать скандала, причина которого в глазах общества именно в соблазнении сестры друга.

Уголки его губ приподнялись.

— Это произвело на тебя впечатление лишь потому, что ты почти не знаешь меня.

— Так расскажи мне о себе больше.

— Поговорим после ужина.

— Я надеялась, что мы поговорим за ужином.

— Да, именно такими увидят нас со стороны. Какие мы вдали от общества. В такие моменты человек предстает настоящим, верно?

Беатрис невольно повела плечами, стараясь преодолеть дрожь. Как все верно.

Он говорил ей раньше о негласных законах светского общества. Все эти люди, которые призывали к соблюдению приличий… Большинство из них не отличались достойным поведением, более того, об этом было известно как им самим, так и окружающим. Они отыгрывались на слабых и наивных, на тех, у кого не было власти.

Но, оставаясь вдвоем, они с Бриггсом… обретали свободу. Настоящую свободу. Как только она прочувствует вкус… Но говорить об этом можно только с ним.

Прислушавшись к себе, Беатрис поняла, что это ей нравится. У них будет общая тайна. Нет, это, скорее, похоже на священный камень, который они станут прятать от посторонних глаз, чтобы он не был осквернен. Ведь он слишком ценный и красивый, чтобы показывать его всем и каждому.

Бриггс ушел, оставив ее дожидаться ужина и надеяться, что он расскажет ей все…

Она не представляла, что это будет, но в груди от одной мысли становилось жарко, внутри зрела уверенность, что сегодня она обретет частичку себя, о существовании которой не подозревала ранее.

Глава 13

Ужин стал для нее испытанием. Беатрис уже смирилась с тем, что все происходящее — испытание, часть игры. Появилось ощущение, что она должна принять нечто неоспоримо ценное, но сама судьба сдерживала процесс познания. Она была разочарована тем, что Бриггс еще так много от нее скрывает. О рождении ребенка пока лучше не думать, но их близость так и не стала полной. Он сдерживает и себя, и ее. Беатрис была уверена, что то, что должно произойти между ними, будет не обычным актом соединения мужчины и женщины, а чем-то совсем иным, понятным и дозволенным только им двоим.

Они заняли места на разных концах длинного стола лицом друг к другу и вели себя, будто были чужими людьми, соблюдающими все правила этикета. Казалось, это были даже не они, не Бриггс и Беатрис. Ведь они могли стать друг для друга чем-то значительно большим, чем ожидали, и уже обрели некоторые точки соприкосновения.

Она впервые ощутила, что… интересна кому-то.

Стараясь не переедать, она довольно быстро закончила трапезу и поднялась с места.

— Я хотела бы удалиться.

Бриггс поднял на нее глаза.

— Вот как?

— Да, ваша светлость.

Произнося его титул, она ощутила, как сдавило грудь. Этого быть не должно. Она хотела подыграть Бриггсу, ему, похоже, нравится, когда она так к нему обращается. Впрочем, не всегда, не в обычном разговоре. И это неспроста, было в этом нечто, пока ей непонятное, но очень значимое, она это чувствовала. Нечто затрагивающее тайные струны в самой глубине души.

Беатрис вернулась к себе. Горничная раздела ее и подготовила ко сну. Она повернулась к зеркалу и замерла, задумавшись. Могла ли она соблазнить мужчину? В частности, Бриггса?

Одно дело — быть в прекрасном золотом платье, расшитом звездами, тогда она была в восторге от собственного отражения и могла понять Бриггса, но сейчас…

Сейчас она такая, как была и прежде, например, в тот день, когда он отправился в бордель. Возможно, тогда для привлечения его внимания достаточно было появиться перед ним в ночной сорочке. Можно ли и сегодня добиться такого эффекта? Или этого мало?

«У тебя все получится. И он уверен в тебе».

Беатрис еще раз оглядела себя в зеркале и расправила плечи. Бриггс никогда не относился к ней, как к инвалиду, и не будет делать вид, что общество ее приятно, если это не так. Она всегда мечтала, чтобы люди поняли, какая она сильная, цельная. Он вправе поступить так, как пожелает, но все же не отстранился от нее полностью, не свел их общение к минимуму, напротив. Это ли не подтверждение того, что он испытывает к ней влечение?

Внезапно отворилась дверь и вошел Бриггс.

В отличие от предыдущего посещения днем, когда он явился в довольно фривольном виде, Бриггс был одет так же, как за ужином, — без изъянов. По непонятной причине он выглядел более собранным, решительным и властным, чем прежде, и это заставило Беатрис трепетать от волнения.

Перед ней мужчина, ставший воплощением всего, чего бы ей хотелось видеть в муже, это придавало сил.

— Знаешь, всю мою жизнь я находилась во власти мужчин, делала, что они велели. Такова судьба всех женщин. Отец, брат, доктора, которые меня исцеляли, — все они определяли мою судьбу. Оттого мне странно, почему в случае с тобой я нахожу это прекрасным.

Бриггс молчал, лишь дернулись желваки на четко очерченной скуле.

— Тому две причины. Во-первых, ты знаешь, что свою власть над тобой я использую так, чтобы подарить удовольствие. Мне не нравится причинять боль ради боли. Я также не делаю это лишь потому, что могу. Я родился знатным человеком, владею титулом и властью. В Англии полно людей бесхребетных, которым, однако, по законам этого мира дана власть. И по тем же законам женщины обязаны подчиняться мужчинам. Но в нашем случае ты… желаешь подчиняться, тем самым наделяя меня силой. Придаешь значимости в собственных глазах. Я не буду этим злоупотреблять. Это всегда будет твоим решением. Но ты будешь выбирать путь, потому что он желанен. И я дарую тебе все, что готов отдать, потому что знаю: ты выдержишь. Это не та власть мужчины над женщиной, которую он получает по праву рождения, которую принимает общество. Это то, что выбираем мы. И сами устанавливаем правила. Да, в постели я буду получать от тебя силу. Но на самом деле абсолютная власть в этой игре разделена между нами обоими. Нам никто не вправе приказывать, как поступить. Эта свобода опьяняет.

Беатрис