Алекс поспешил увести Тайни подальше от общей знакомой, чтобы та больше не маячила перед глазами. Вскоре шелест волн и крики птиц, мерно покачивание палубы под романтическое подмигивание звезд и дрожание огонька свечи стерли из памяти неприятную встречу. Они пили вино. Алекс рассказывал курьезные случаи времен Космодесанта. Тайни смеялась. Потом он целовал ее тонкие пальчики. Потом, на улице, они танцевали под медленную музыку из окон кафе. А потом занимались любовью. Жадно, неистово. На прощанье.

Утром они прошли предполетный досмотр – местные умеют делать выводы. Погрузились на корабль Себастьяна, разместились в креслах и дальше по протоколу. Алекс глядел на стремительно удаляющийся Парадиз. Планету, где был безумно счастлив. И где ему было страшно, как никогда раньше. Планету, где живет триадовец Чжен Ли, руки которого в крови, наверное, даже не до локтей, а по самые плечи. И который думает, что сможет искупить принесенное людям горе, возрождая призрак утерянной нации. Где работает косметутка Саманта Локсби, для которой поиски принца стали банальным оправданием проституции. Ведь, в отличие от ублюдка Чета, оружия, чтобы приторговывать, у нее нет. Только она сама. Планету, где местное население, несмотря на свою древнюю культуру, вынуждено жаться среди пустынь и довольствоваться объедками с господского стола. Парадиз – Рай для приезжих. Ад для живущих.

Тайни накрыла его кисть своей ладонью. Алекс повернулся к ней. Развернул руку и сжал ее пальцы. Последние сутки.

Странно, казалось, они уже рассказали друг другу всё, что могли. Но здесь, в звездолете, Тайни словно прорвало. Если на Парадизе она больше слушала, то здесь рассказывала. Про свою учебу. Службу. Дела, которые у нее были после вступления в Исследовательский корпус. Она осторожно обходила острые углы, но из оговорок детектив мог достроить то, чем Роул жила. А потом она тихо плакала у Алекса на плече, думая, что он уже спит.

Утро пришло вместе с антиперегрузочными инъекциями и трясучкой посадки.

– Зайдешь ко мне? – предложила Тайни, когда они прошли таможню.

«Ко мне» – это на корабль, понял Алекс. Потому что именно там и был ее настоящий дом. Нет, никаких плюшевых мишек на приборной панели не было. Была картина с атованского аукциона. А еще статуэтка рыцаря на высокой подставке. Его доспехи сияли полировкой.

– Я везла его тебе с Камелота, когда летела к Эмилю, – сказала она и поджала нижнюю губу. – Только так и не нашла удобного случая отдать.

– Спасибо. У меня для тебя тоже есть подарок.

Он вынул из сумки подарочно упакованную коробочку. В ней лежала новейшая модель комма для устойчивого приема сигнала в гиперпространстве. Гаджет был немного крупнее, чем стандартный. На его корпусе был изображен морской пейзаж. И в покоящемся состоянии он издавал звуки прибоя и крики чаек. Совсем как те, под которые они ужинали в «Альбатросе». Тогда пейзаж на корпусе оживал, и волны рассыпались на тысячи нереальных брызг. Конечно, этот режим можно отключить. А можно не отключать.

– Хочу, чтобы ты знала: я всегда на связи, – сказал Коллингейм. Он хотел сказать твердо, но голос дрогнул, и Алекс, извиняясь, улыбнулся.

Он боялся, что Тайни начнет отказываться, рассказывать, что это слишком дорогой подарок для такого нищеброда, как он, но нет. Она только крепко его обняла. А Коллингейм прижал ее к себе.

– Я сегодня улетаю, – сказала Роул, когда детектив ее отпустил.

– Я ожидал этого.

– Я обязательно вернусь.

– Я буду ждать.

Вот и всё.

День прошел, словно в горячке. Алекс даже не мог вспомнить, что делал. Ночь прошла беспокойно. Коллингейм постоянно просыпался. В четыре утра он окончательно потерял надежду на нормальный сон и полетел на работу. Прошел мимо дремлющего дежурного и направился прямиком к тренажёрку. Отработав час в хорошем темпе, побоксировав и попинав мешок, он пошел отмокать в душе. Привычная обстановка успокаивала. Отпуск на далеком Парадизе стал казаться чем-то несбыточным, словно предрассветный сон.

Зевая, он вошел в свою перегородку. Несмотря на ранее время, Олдмен был уже там.

– Алекс, т-т-ты что тут делаешь? – спросил он, заикаясь, и побледнел, будто увидел приведение.

– Работаю, – пожал плечами детектив.

– Т-ты здесь больше не работаешь. Ты же позавчера позвонил Уокеру и сказал ему, что тот тупой ублюдок. Здесь такое землетрясение было. Как нас всех этим цунами не смыло, даже не знаю. Перепил, что ли?

– Я не пил, – возразил остолбеневший Коллингейм. – И не звонил.

– Это неважно. Важно, что Уокер тебя слышал. По-человечески тебя прошу – уходи. Вторую волну мы можем не пережить.

Был вечер как вечер, если не считать того, что он был последним перед отлетом с Атована. Словно проклятие какое-то: Тайни второй раз покидает планету, и снова Алекс останется на нее зол. С другой стороны, на Китиаре говорят: кто улетает, несет на плечах разлуку. А тот, кто остается – две. По крайней мере, он не будет расстраиваться из-за расставания. Злость всегда лучше тоски. И вдвойне лучше тоски, смешанной с чувством вины. Роул разумом понимала, что всё сделала правильно. Но сердце твердило, что она сделала Алексу больно, и, словно по сообщающимся сосудам, эта боль отдавала под грудиной. Эмиль пришел в себя. Райан Смит, его новый приятель, привносил оптимизм в их изможденную недавними событиями компанию. Эбби тоже была рядом. Она была настоящей китиаркой, мудрой и уравновешенной. Эмиль тянулся к ней, как дворовый пес к огню камина. Они справятся. Совершенно точно. Под эти мысли Тайни собирала вещи. Завтра утром ее унесет рейсовый космолет до Парадиза. Прямо, как в старые времена. С той разницей, что раньше у нее не было так тяжело на душе.

В дверь раздался звонок.

Роул поспешила открыть. За порогом стоял Майер. А кого она ждала? Алекса? Ха! Зато Виктор был в два раза идеальнее самого себя, хотя раньше казалось, что это невозможно. С иголочки одетый франтоватый китиарец держал в одной руке пакет, а во второй – букет настоящих цветов. Сколько они стоят на Атоване, где растения производят не более одного процента кислорода? Подумать страшно.

– Впустишь? – спросил Майер, радостно улыбаясь.

– Я завтра улетаю, – попыталась отговориться Роул.

– Но не сегодня же. Ты когда в последний раз по-человечески ела?

Это был сложный вопрос.

– Вот, – Майер, не дождавшись ответа, сунул ей в руки пакет и протиснулся мимо нее в дверь.

К счастью, одежда уже была уложена в чемодан, а не разложена по номеру. Тайни предложила Виктору пройти и принялась за сервировку. В пакете обнаружилась герметично упакованная еда: небольшой тортик и какие-то овощи с каким-то мясом под каким-то соусом. Всё очень ароматное и аппетитное, отчего желудок внезапно напомнил о себе, требуя внимания. Кроме еды в пакете стояла бутылка шипучего вина.