— Называется погуляла по Москве, — горько пошутила она, азатем обратилась к Бозину: — Где ваша следователь? Когда она наконец появится?

— Сейчас будет, — уверенно кивнул Арсений Николаевич.

— Кажется, мы теперь не скоро попадем в свои отели, —предположила Элга, взглянув на свои часики. — Этдик, — она произносила его имяименно так, выговаривая «т» перед «д», — твоя жена, наверное, очень волнуется?

— Нет, — ответил Эдуард Леонидович, — я решил, что нужноизбавить ее от этих эксцессов. Сегодня утром они с дочерью улетели в Лондон. Ия остался один. Можно сказать холостой, — пошутил Халупович.

— Я думаю, ты найдешь, чем заняться сегодня ночью, —язвительно усмехнулась Океана Григорьевна.

Она не успела закончить фразу, как дверь открылась ипоявилась Нина.

— К вам следователь, — сказала она, обращаясь к Халуповичу.— Из прокуратуры. Валентина Олеговна Линовицкая.

— Пусть войдет, — поднялся наконец с дивана вялый Халупович.— Мы ее ждем.

Нина вышла, а в кабинет вошла молодая женщина. На вид ейбыло не больше тридцати. Открытое приятное лицо, внимательный взгляд,светло-каштановые волосы со смешной челкой, полноватые губы. Дронго подумал,что симпатичные женщины обычно не задерживаются на небольших должностях вадминистративных органах. Их либо выдвигают на руководящие должности, либо создаюттакие условия, что они сами уходят. На Линовицкой был темно-синий прокурорскийкостюм с юбкой чуть выше колен. Стройные, красивые, но чуть полноватые ноги.Очевидно, она вообще имела склонность к полноте, хотя и сохраняла стройнуюфигуру. Дронго посмотрел на ее обувь. Пожалуй, размер был несколько великоват,если учесть ее рост. «Не меньше сорокового размера», — подумал он. Интересно,что женщины обычно комплексуют по этому поводу. И любая из них яростноутверждает, что носит только тридцать девятый размер, соглашаясь даже натридцать девять с половиной, но ни в коем случае не переходя на сакральноечисло «сорок». Хотя, наверное, глупо комплексовать по поводу своих ног. Еслидаже они некрасивые. Быть недовольной своими ногами — значит быть недовольной своейсудьбой. А это так же глупо, как сетовать на солнечный свет.

У Дронго был сорок шестой размер ноги, и он никогда некомплексовал по этому поводу Наоборот, он всегда покупал обувь на полразмерабольше, чтобы чувствовать себя более комфортно. Вошедшая ему сразу понравилась.Он угадал в ней тот внутренний стержень, который ему всегда нравился в людях. Унее были умные внимательные глаза. Взглянув на Халуповича, она кивнула ему взнак приветствия и прошла к столу.

— Здравствуйте, — поднялся навстречу ей Бозин, — это я вамзвонил. Я — Бозин Арсений Николаевич. Спасибо, что приехали.

— Добрый вечер, — она села напротив женщин рядом с Бозиным ивнимательно всех оглядела. Потом обернулась к стоявшему у двери Халуповичу:

— Мне сказали, что вы хотели бы изменить свои показания? —спросила она. — Я не думаю, что это самая удачная ваша шутка, ЭдуардЛеонидович.

«Похоже, он перестарался», — понял Дронго. Увидев передсобой молодую симпатичную женщину, он начал шутить, заигрывать, в общем, велсебя как обычно, забыв о ситуации, в которой оказался. И, конечно, сорвался, невыдержав до конца своей роли. И она поставила его на место. Судя по всему, окаеще не нашла себе «покровителя» в органах прокуратуры. Возможно, и не искала.И, конечно, ее раздражали в Халуповиче и его вызывающе нарядные галстуки, идорогие костюмы, и запах парфюма. И его богатство. Как объяснить этой женщине,что он не жулик, а обычный коммерсант? Как внушить ей, что не все богатые —мерзавцы и воры? «Похоже, подобный стереотип еще долго будет довлеть надобщественным сознанием в этой стране», — подумал Дронго.

— Это не шутка, — выдохнул Халупович, — я сегодня хотел вамрассказать, но не решился. И теперь после случившегося я хочу сделатьчистосердечное признание.

— Вы отравили вашу домработницу? — спросила следователь,доставая диктофон.

— Нет, что вы! — испугался Халупович. — Нет, конечно. Я никогоне убивал. Но хочу сделать другое заявление. Рассказать все, что случилось вэти дни. Кто именно был у меня в квартире. И какая трагедия произошла.

— Подождите. Может быть, вы сначала закончите вашесовещание? — показала она на сидящих женщин.

— Они имеют прямое отношение к моей истории, — возразилХалупович. — Сейчас я вам все расскажу.

— Одну минуту, — прервала его следователь. И, обращаясь кБозину, уточнила: — Убийство произошло в этом здании?

— Да, — ответил Арсений Николаевич, — поэтому мы вас ипригласили.

— И все присутствующие имеют к этому отношение? — спросилаона, не скрывая удивления.

— Не все, — вставил Дронго, подходя к столу. — Еслиразрешите, я подожду в приемной. А заодно побеседую с вашими сотрудниками,Эдуард Леонидович.

— Вы кто такой? — обернулась к нему Линовицкая. —Заместитель Халуповича? Или его компаньон?

Очевидно, ее сбил с толку и дорогой костюм Дронго, и аромат«Фаренгейта», который не смог забить даже сигарный дым Халуповича, и егоуверенный, респектабельный вид. И даже его лысоватая голова, так похожая наголову Халуповича.

— Нет, — улыбнулся Дронго, — я не компаньон. Я, скорее, егодушеприказчик.

— Это Дронго, — представил его Бозин, — тот самый знаменитыйДронго. Может быть, вы о нем слышали?

В ее глазах что-то мелькнуло. Или ему показалось? Новыражение лица сразу изменилось. Уже не было прежнего презрения. Былолюбопытство. И уважение. Да, он точно уловил. Любопытство и уважение.

— Извините, — пробормотала она, — вы тот самый экспертДронго, который раньше работал в ООН?

— Да, — кивнул он. — Неужели вы обо мне слышали?

— Кое-что, — она отвернулась, потом снова с любопытствомвзглянула на него.

Он не ошибся. Интерес к нему у Линовицкой был. Возможно, онадействительно слышала о нем.

— Вы работаете экспертом в компании Халуповича? — спросилаона.

— К счастью, до этого еще не дошло. Я всего лишь эксперт порасследованию той загадочной истории, которая с ним произошла. ЭдуардЛеонидович попросил меня ему помочь.

— И вы ему помогли? — спросила она.

— Пока нет, — честно признался Дронго, — но еще нет шестичасов вечера, а я надеюсь, что до полуночи смогу решить хотя бы некоторые изего проблем. Извините, но вам лучше говорить с самим Эдуардом Леонидовичем.Уверяю вас, что вы узнаете много нового и неожиданного.

Он вышел из кабинета, чувствуя на себе ее взгляд. «Как всеглупо устроено, — думал Дронго, вспоминая Джил. — Когда тебе двадцать лет и тысходишь с ума из — за женщин, встречающихся на твоем пути, тебя никто не знает,тобой никто не интересуется. У тебя нет ничего — ни денег, ни имени, нисостояния, ни связи, ни славы. А когда к сорока годам ты начинаешь обрастатьвсем этим, в душе начинает затухать тот самый огонь, который сводил тебя с умав двадцать лет. Если бы эта симпатичная молодая женщина двадцать лет назадпосмотрела на него так, как смотрит сейчас, он бы сошел с ума от восторга. Асегодня он лишь констатировал ее интерес к нему. И не более того».