В приемной по-прежнему сидели оба водителя и Трошкин,ожидавший вызова Халуповича. Он был так напуган, что не решался войти в свойкабинет. Дронго подошел к столу, где раньше сидела Ольга. Здесь уже побывалисотрудники милиции и забрали вещи несчастной. Оба водителя угрюмо посмотрели нанего. Он сел рядом с ними. Миша был в своей куртке, а Егор в теплом джемпере.Нина, выйдя из кабинета Трошкина, села на свое место.

— Как вы думаете, — раздался голос Трошкина, — нас сегодняотпустят домой или мы останемся здесь?

— Отпустят, — успокоил его Дронго. — А почему вы здесь?По-моему, Эдуард Леонидович распорядился еще раз проверить все помещения.

— Меня отослал Шальнев, — пояснил Трошкин, — он считает, чтоя могу понадобиться Эдуарду Леонидовичу. Дело в том, что Шальнев начал осмотрпомещения вместе с этим майором. Как его фамилия? Кажется, он чечен? Вот уж недумал, что чеченам разрешают служить в нашей милиции.

— Чеченов нет. Есть чеченцы, — терпеливо поправил егоДронго. — И с чего вы взяли, что он чеченец?

— Он сам сказал, — ответил Трошкин, — я спросил, как егофамилия. И он представился — майор Озиев. Я спросил, почему у него такая редкаяфамилия. Я думал, он армянин или грузин. Их в органах достаточно. Но оноказался чеченом. Ну этим, как его, чеченцем. А я всегда считал, что их неберут на работу в милицию.

— И почему им нельзя там работать? — спросил Дронго.

— А вы разве не знаете? — удивился Трошкин. — Разве можно имдоверять? Им же выдают удостоверения сотрудников милиции, оружие и право на егоношение. Проведут кого угодно! Им доверия нет. Ну армяне всякие или грузины —это еще куда ни шло, хотя тоже «залежалый товар». Это я еще понимаю. Онивсе-таки христиане, хотя все равно второй сорт. А чечены? Разве можно ихпускать на государственную службу? А завтра начнут пускать в милицию и азеровразных, лезгин, татар. Это что тогда получится. Азеры с базара в милициюпобегут? Нет. Никого пускать нельзя. Ни чеченов, ни других черномазых. Иначенаша милиция нас уже защищать не будет. Зачем нам такая милиция?

— Между прочим, я родился в Баку, — сообщил Дронго. — Выдаже не спросили меня, кто я по национальности, прежде чем начали свой спич.

— Вы, наверное, югослав. Или румын? — с надеждой спросилТрошкин. — Может, болгарин? Такое редкое имя — Дронго. Или еврей? — вдругиспуганно предположил он.

— Знаете, Трошкин, почему вы всегда будете работатьпомощником и никогда не станете никем другим? — Впервые за весь день Дронгостало смешно. Перед ним сидел человек, имеющий четкие взгляды на мироздание, ипотому такой несчастный и одинокий.

— Нет, — ответил Трошкин.

— Именно поэтому, — улыбнулся Дронго, — как вы сегоднясказали? «Среди женщин одна дрянь осталась». Так, кажется? А представителидругих народов — тоже, значит, отбросы. Потрясающая теория.

— Я же только вам так говорил, — испуганно пролепеталТрошкин, оглядываясь на Нину.

— А я повторил для всех, — сказал Дронго к явномуудовольствию водителей. — Представляю, как вы мучаетесь, Трошкин. Столькоразных инородцев повсюду И как только вы такое терпите!

— Не нужно, — умоляюще попросил Трошкин, — я ошибся. Я незнал…

— Нужно, — жестко оборвал его Дронго. — Если вам никто необъяснил, что вы идиот, Трошкин, если вам не объяснили, что в приличномобществе не говорят подобные вещи, то нужно! Боюсь только, что на рольвоспитателя я никак не подхожу. Но на будущее учтите, что вам нужно хотя быскрывать свои взгляды. Иначе либо получите по морде, либо с вами перестанутобщаться. А такому ничтожеству, как вы, будет трудно найти работу.

Трошкин молчал. Он вытер ладонью пот с лица и тяжело дышал.В приемную вошел майор Озиев, и Трошкин вздрогнул, увидев его. Он умоляющепосмотрел на Дронго, тревожно ожидая продолжения разговора. Но тот уже забыл онем.

— Что-нибудь нашли? — спросил Дронго майора.

— Ничего, — мрачно ответил майор. — Никто даже крика ее неслышал! Кто здесь Трошкин? Нам нужно и на пятом этаже комнаты проверить.

— Я, — вскочил Трошкин, — конечно, проверим. Мы с ихзавхозом договорились. Он до сих пор сидит в институте. Идемте, товарищ Озиев,я вам покажу.

Он, улыбаясь, назвал майора «товарищем», зная, как не любятофицеры милиции и армии, когда к ним обращаются со словом «господин».

Когда они вышли, Дронго улыбнулся. Несчастный помощникзаикался от страха при мысли, что Дронго расскажет майору о его отношении киноплеменникам. Дронго обратился к водителям:

— Вы Олю хорошо знали? — спросил он Мишу.

Тот угрюмо кивнул. Егор молчал.

— Хорошая девушка была, — неожиданно сказал Миша. — Нашел бытого, кто это сделал, своими бы руками удавил.

— А я бы его не убивал, — произнес мрачный Еrop. — Пусть бымучился, как бешеная собака.

— Такие не мучаются, — возразил Миша. — Да что говорить!Нету уже нашей Оли.

— Она вчера оставалась в офисе вместе с девочкой, — напомнилДронго, — и Нина забрала Таню к к себе домой поздно вечером. Правильно?

— Да, — ответил Миша, — приехала на дежурной машине.

— А Оля? Ведь было уже поздно. Или она пешком пошла?

— Зачем пешком? — ответил Егор. — Вчера погода была плохая.Когда я вас из «Метрополя» забрал и к дому подвез, то увидел машину Миши. Покавы в доме были, я отвез Ольгу домой. У меня на это было разрешение ЭдуардаЛеонидовича.

— Сегодня она спустилась вниз, чтобы передать вам запискуЭдуарда Леонидовича для сотрудников охраны, — напомнил Дронго.

— Нет, — ответил Егор, — мне она ничего не передавала. Этубумажку Трошкин получил. Она ему нужна была. Охранники нас знают, но в нашейкомпании правила строгие.

— А утром кто их привозил? — спросил Дронго.

— Миша, — ответил Егор, кивнув в сторону напарника, — мы сутра поехали в прокуратуру, и я там ждал. А Миша, значит, их привез на работу ипотом к вам поехал.

— Скажите Миша, как выглядела девочка?

— Нормально. Смирно сидела, ничего не трогала. Она вообщемолчаливая, в себе вся…

— Замкнутая, — подсказал Дронго.

— Да, замкнутая, — согласился Миша, — слова из нее невытянешь. Но с Ниной она разговаривала. Видимо, понравилась ей наша Нина.

— Она не спрашивала вас про свою бабушку? — уточнил Дронго уМиши.

— Нет, — ответил тот, — утром мы с ней вообще не говорили.Она все время молчала. И сумочка у нее с собой была.

— У нее могли быть деньги? — спросил Дронго.