— Откуда? — пожал плечами Миша. — Бабушка с таким трудомденьги зарабатывала. Откуда у Тани могли быть деньги…

— А мать им не помогала? Вы ведь говорили, что она уехала назаработки в Югославию?

— Да разве оттуда поможешь? — удивился Миша. — Она тамденьги зарабатывает, чтобы потом в Москву вернуться. Будет она кому-нибудьдоверять, деньги пересылать. И где найдешь еще такого, кому деньги доверитьможно. Сейчас, известное дело, любой может деньги зажать или спереть.

— Почему обязательно пересылать деньги с нарочным? — мрачноспросил Дронго. — Сейчас есть масса других способов. Можно перевести деньги наполучателя, можно оформить специальным поручением. Можно по почте.

Миша и Егор переглянулись и улыбнулись.

— Нельзя, — сказал Миша, — если на почте кто узнает, чтодоллары пришли… Разве такое скроешь. Сразу за деньгами придут. А дверь у ниххлипкая. В их доме пара алкашей обитает и еще несколько «нюхачей», наркомановвсяких. Да они за сто долларов и бабушку, и внучку к потолку бы прибили! Нет,деньги переводить нельзя. Да и потом доверия нашим банкам нету. После девяностовосьмого кто им доверяет? Если даже Эдуард Леонидович погорел, то разве другиеумнее его? Вот поэтому я и говорю, что мать Тани ничего им не присылала. И уТаньки денег никогда не было. Вы бы видели ее пальтишко. Совсем старенькое,одни воспоминания оставались. Спасибо Эдуарду Леонидовичу, он недавно ейклассное пальто подарил. В Америке купил для дочери, а оно ей мало оказалось.Он и подарил пальто Таньке. Когда я это пальто привез, она даже не поверила,что это ей. Так радовалась. А в доме у них пусто. Телевизор старый, его ужедавно пора в утиль сдать. Никакой мастер не брался. Все время из строя выходил.Но иногда показывал первую программу, хотя трудно было понять, что тампроисходит. Только радио работало. Вот Таня его целыми днями и слушала, когдадома бывала.

— Кроме школы, она куда-нибудь ходила? Чем интересовалась?

— Не знаю, — пожал плечами Миша, — какие там интересы. Закружки разные платить нужно. А откуда деньги у Елизаветы Матвеевны? Нет. НикудаТаня ходить не могла. И никаких особых интересов у нее не было. Даже книжкикупить было не на что. Соседи учебники им давали старые. Разве это жизнь? —неожиданно спросил водитель. — Разве раньше такое могло случиться? Если быЕлизавета Матвеевна на трех работах трудилась, она бы больше двух сотенполучала. Минимальный оклад был семьдесят рублей. Как раз у уборщиц. А за двесотни она внучку и одеть могла бы, и в лучшую школу послать, и учебники ейкупить. Что там говорить.

— Можно подумать, что кто-то персонально виноват в том, чтопроизошло, — заметил Дронго. — Страна ушла от социализма к капитализму. Итеперь ничего не поделаешь.

— Вот именно, — ожесточенно сказал Миша, — дураки мы все были.Я четыре сотни получал. Иногда с премией до пяти доходило. Что там говорить.Знал бы, чем все это кончится, сам бы винтовку взял и в августе девяностопервого на Белый дом пошел. Тогда думали, что скинем коммунистов — и все у насбудет. Как в Америке. Хрен получили вместо Америки.

— Нашел о чем вспоминать, — поморщился Егор, — ты ещеспасибо скажи, что вообще работу нашел. Знаешь сколько водителей без работысидит. А я, между прочим, тоже шофером не хотел работать. На инженера учитьсяхотел. Как раз мне семнадцать было в девяносто первом. А после армии, когдавернулся, все уже кувырком пошло…

— Закончим политическую дискуссию, — посоветовал Дронго, —давайте вернемся к девочке. Значит, у нее не было никаких увлечений. Может,подруги близкие были? Или кто-нибудь из соседей?

— Может, и были, — осторожно ответил Миша, — с соседскимидевочками она играла. Но с кем дружила, я не знаю.

— Может, у нее были любимые места в городе, куда она моглабы сбежать, если, конечно, сбежала? — неосторожно спросил Дронго и заметил, чтоглаза у Нины начали предательски блестеть.

— Я имел в виду, что она могла просто выйти из здания, —пояснил Дронго, — и не обязательно куда-то убежала. Или вы думаете иначе?

— Нет, — тихо ответила Нина, — я надеюсь, что она жива.

— Ясно.

Дронго поднялся. Нина посмотрела на него и тихо спросила:

— Вы его найдете?

Все поняли, что она говорила об убийце.

— Не знаю, — ответил Дронго, — пока у меня совсем малоданных. Но вы не бойтесь. Здесь вас убийца не достанет. В здании работаютсотрудники милиции и прокуратуры. Надеюсь, что вместе мы что-нибудь придумаем.

Он вернулся в кабинет Халуповича. К этому времени ЭдуардЛеонидович уже успел в общих чертах рассказать следователю о своем планевстретить миллениум и о трех женщинах, которые были в его квартире в тотроковой день. Линовицкая, взглянув на вошедшего Дронго, чуть нахмурилась, но ничегоне сказала, продолжая слушать Халуповича. Пока он говорил, Оксана Григорьевнанесколько раз в знак согласия кивала. Бозин мрачно чертил какие-тогеометрические фигуры в своем блокноте. Когда Халупович, наконец, закончилисповедь, наступило молчание.

Дронго сел на диван. Халупович и Бозин оказались сидящимибоком к нему, а Линовицкая — почти спиной. Она чуть отодвинулась от стола,чтобы также сесть боком. И мрачно спросила у хозяина кабинета:

— Вы закончили?

— Да, — опустил голову Халупович и виновато вздохнул. — Явас не обманывал, Валентина Олеговна. Просто не хотелось впутывать во все этоженщин, одна из которых к тому же ваша коллега.

— Похвальное благородство, — язвительно заметила ОксанаГригорьевна, — но я думаю, Валентина Олеговна понимает всю нелепость подозренийв отношении нас. Да, мы были в тот день в его доме. Ничего не подозревая, мыпришли, чтобы увидеть человека, с которым не виделись два десятка лет. Думаю,всем понятно, что ни одна из нас не могла быть причастна к убийству его домработницы.И искать виновного нужно среди его сотрудников. Убийца мог сделать запаснойключ, проникнуть в квартиру и подсыпать яд в воду.

— Кто же тогда убил секретаршу Эдуарда Леонидовича? —спросил Бозин. — И где внучка погибшей?

— Я же говорю, что искать нужно среди сотрудников компании,— строго повторила Оксана Григорьевна. — И обязательно нужно еще раз проверитьвсе уголки в этом здании. Сверху донизу.

— Уже проверяют, — кивнул Бозин, закрывая блокнот.

Он взглянул на следователя. Та чуть покраснела. Ей былокрайне неприятно, что Халупович, которому она хотела доверять, говорил ейнеправду, уверяя, что в квартире, кроме него, никого не было. С одной стороны,она понимала его благородное стремление не подставлять женщин под подозрениепрокуратуры. Но, с другой стороны, Халупович не имел права так себя вести, иона должна была бы составить протокол на основании его последних заявлений, азатем привлечь его к уголовной ответственности за лжесвидетельство. Очевидно,Бозин понял ее колебания. Он усмехнулся.