Нападение в лесу было случайностью, решил вождь, и Туснельда никогда не простит ему смерти своего отца. А вот ее недовольство – дело совсем другое, и он вполне мог бы его перенести. В конце концов, разве люди Сегеста не напали первыми?

– Чтоб Донар забрал тебя! – крикнул ему в спину старик.

Арминий не ответил и не стал задерживаться, чтобы понаблюдать за расправой над пленником. Он чувствовал, как покидают его силы. Надо отдохнуть и на уютном ложе поразмыслить о том, как быть с Сегимундом.

Близкий враг может быть не менее опасен, чем далекий.

Двумя днями позже Тулл наблюдал за прибытием Германика в Ветеру. Статный, с прямой спиной и каменным лицом, тот скакал впереди; за ним следовал сборный вспомогательный отряд из более чем двух тысяч воинов. Обращение к помощи солдат-неримлян было молчаливым упреком Цецине и каждому легионеру в лагере. Утешением мог служить тот факт, что содействие союзников больше не требовалось; день кровавого возмездия, начавшийся с призывного сигнала труб, положил конец неповиновению в войске. Два легиона потеряли около шести сотен убитыми. Большинство были мятежниками, но в жестокой схватке пало и около пятидесяти верных присяге легионеров. Объезжая лагерь, в котором повсюду виднелись следы убийств и разрушений, опечаленный Германик назвал случившееся прискорбным событием.

– Цена оказалась непомерно высока, лекарство – слишком горьким, – упрекнул он Цецину и бросил укоризненный взгляд на остальных присутствующих старших командиров. – В такого рода делах требуется более строгий контроль.

Правитель покраснел и принялся бормотать извинения. Остальные, включая Туберона, потупились, рассматривая пряжки ремней и рукояти мечей.

Тулл хотел сказать, что бойню устроили по его, наместника, приказу, но прикусил язык. Расправа над мятежниками была необходимым злом, и еще неизвестно, какой результат дали бы некие иные методы.

– По крайней мере, вопрос закрыт, – сказал Германик, вторя мыслям Тулла, и направился к одной из лестниц, ведущих на окружавшую лагерь крепостную стену. Все последовали за ним.

Облокотившись о верх стены, Германик устремил взгляд на восток, и Тулл последовал его примеру. За глубоким защитным рвом пологий травянистый склон уходил к холму, на котором стояла Ветера. У его подножия раскинулись разделенные межами поля. Тут и там виднелись домишки и сараи, но прежде всего внимание привлекала широкая серебристая лента реки Рейн.

Когда-то ее дальний берег был знакомой, исхоженной вдоль и поперек территорией, но после бойни, устроенной Арминием в лесу, римские войска редко переходили реку. Последний раз Тулл побывал там более двенадцати месяцев назад, и то была всего лишь вылазка глубиной в несколько миль от моста. Некоторые солдаты считали, что довольно и этого, но бóльшая часть легионеров – даже такие люди, как Корд и Виктор, – сходилась на том, что господство Рима в этом районе необходимо восстановить. Нечего и говорить, что Тулл буквально горел желанием поучаствовать в боевых действиях на дальнем берегу и не мог дождаться наступления весны и начала обещанной Германиком кампании.

– Прекрасная погода для этого времени года, а? – спросил наместник, посмотрев в чистое небо.

– Намного мягче, чем обычно, господин, – согласился Цецина.

– Я плохо знаком с сезонными изменениями в этих краях. Такое бывало раньше?

– Случалось, господин. Но сохранится ли такая погода, точно сказать невозможно, – ответил правитель. Похоже, они продолжали уже начатый раньше разговор.

– И все же интересно, надолго ли она установилась? На месяц? – Германик обращался уже не только к Цецине, но ко всем присутствующим.

Наместник прошелся взад-вперед; остальные смотрели на него. Бросалось в глаза, насколько он выше окружающих. Размышляя о чем-то, Германик постукивал ногтем указательного пальца по зубам.

– Мятеж и его последствия дóлжно преодолеть, оставить в прошлом. Этой цели не достичь, если просидеть зиму в казармах. Результат скорее будет противоположный.

Тулл мысленно согласился с ним. В холодные зимние месяцы обязанностей у солдат меньше, у них появляется время предаваться пустой болтовне и потакать собственным слабостям. Он весь обратился в слух.

– Я предлагаю быстрый рейд за реку, – объявил Германик; его пронзительный взгляд скользнул по лицам командиров. – Переправа, маршевый бросок и атака первого попавшегося враждебного племени. Ничто так не объединяет солдат, как общий враг. По-моему, одни из ближайших – марсы?

– Да, господин, – подтвердил Цецина. – Полагаю, ты поведешь людей из мятежных легионов?

– Ты читаешь мои мысли. Не всех солдат из четырех легионов, но бóльшую часть. Десять-двенадцать тысяч легионеров и столько же вспомогательных сил. Этого будет достаточно.

От слов Германика сердце Тулла разве что не пустилось в пляс. Марсы входили в объединенные силы Арминия. Они заслуживали наказания, и это было не единственной причиной радостного возбуждения центуриона.

– Господин! – обратился он к наместнику.

– Говори, – разрешил Германик, делая приглашающий жест рукой.

– У меня есть слуга из марсов, господин. Недавно он пересказал мне слухи о том, что один из трех потерянных орлов находится в его племени.

Глаза у Германика заблестели:

– Это так?

– Да, господин. Только он не знает, из какого легиона этот орел.

– Не имеет значения, – вскричал Германик, обводя взглядом командиров. – Будем надеяться, что эта история – правда, и мы вернем орла, даже если нам придется перебить всех марсов.

От этих слов Тулл вздрогнул как от боли. Приговор, вынесенный народу Дегмара, должен быть суров, но он никак не ожидал, что все племя может оказаться приговоренным к смерти. Какая-то часть его – да, но неужели родители и сестры Дегмара, о которых он как-то упоминал, тоже заслуживают смерти? Невинные гибнут постоянно, возразил себе Тулл. И семья Дегмара не относится к друзьям Рима.

Туберон, похоже, прочитал его мысли.

– Держи своего пса-слугу на коротком поводке. А еще лучше, заставь его молчать, – сказал он с недоброй улыбкой. – Меньше всего нам нужно, чтобы марсов предупредили о нашем приближении.

Тулл заметил, что все пристально смотрят на него. И внимательнее остальных – Германик.

– Для беспокойства нет причин, господин. Мой слуга – человек верный. Если б не он, мы не добрались бы до Ализо.

– Ты принимаешь на себя ответственность за его действия? – требовательно спросил Туберон.

– Принимаю, легат, – ответил Тулл. – Я за ним присмотрю.

Похоже, Туберон хотел потребовать более веских заверений, но Германик поднял руку:

– Слова центуриона достаточно.

Туберон подчинился, а Тулл почувствовал злость. Он поставил на кон свою репутацию, возможно, саму жизнь, но кто знает, сохранит ли Дегмар верность, особенно если речь пойдет о жизни его семьи. Наилучшим решением, заключил Тулл, будет исполнение обещания. Дегмара нужно удержать от опрометчивых поступков до самого последнего момента, когда предпринять что-то будет уже слишком поздно.