— Никто не знает. И не должен знать. Берта думает, что явышел переставить машину.

Элси Бранд щелкнула сумочкой, и машинка снова затарахтела.

Я отправился на стоянку, уселся в служебную машину, вывел иприпарковал ее прямо перед пожарным краном. Потом вылез из машины, проехалнесколько кварталов на трамвае, пересел в такси и наконец добрался до дома, вкотором жила Элси Бранд.

Кровать не убрана, грязные тарелки в раковине, шелковаяпижама брошена на спинку стула. В ванной протянута веревка, на которой сушитсяженское бельишко.

Я застелил кровать, поискал что-нибудь себе почитать.

Уткнулся в книжку, но отложил ее. Включил радио. Бормотаньедиктора усыпляло. Я задремал… И пробудился, услышав собственное имя. Дикторсыпал скороговоркой, сообщая свежие новости:

— …Дональд Лэм, частный детектив, разыскивается полицией всвязи с кражей драгоценностей, их стоимость около двадцати тысяч долларов.Драгоценности принадлежат миссис Колетте Деварест. Ее шофер, Руфус Бейли, ранеесудимый, заявил лейтенанту Лисману, что Лэм хотел сделать его соучастникомкражи. Согласно показаниям Бейли, Лэм первый обнаружил труп доктора в гараже,нашел камни в его машине, в ящичке для перчаток и иных мелочей. Бейлипоказывает, что Лэм включил зажигание, запустил двигатель и только через часуведомил полицию о нахождении трупа. Лэм нуждался в посреднике и обратился кшоферу, чтобы тот помог ему сбыть драгоценности. Бейли отказался. Шоферклянется, что давно ведет честную жизнь, что уже собирался идти в полицию,когда за ним пришли оттуда. Вскрытие трупа показало, что доктор Деварест, какполагают, умер не сразу, он находился без сознания в течение часа, — в связи счем полиция уведомляет, что действия частного сыщика, повторно включившегодвигатель, квалифицируются по меньшей мере как убийство с применениемтехнических средств…

«Вашингтон, — вещал далее диктор. — По поводу фальшивыхслухов, распространяемых…»

Я выключил радио, подался было к телефону, но передумал.Телефонистка, дежурившая на коммутаторе, вероятно, обратила бы внимание на этотзвонок в отсутствие хозяйки. Это могло вызвать подозрения, и разговор был быподслушан.

Сама Элси не звонила мне, очевидно, по той же причине.

Элси пришла около половины шестого. Прежде чем затворить засобой дверь, она внимательно оглядела коридор.

— Боже, что здесь творится! — вздохнула Элси, бросив шляпуи. сумочку на стол.

— Расскажи лучше, что творится в конторе, — посоветовал я.

— Там всего хватает… Дональд! Я скорее отрубила бы себеправую руку, чем позволила увидеть свою квартиру в таком виде.

— Ладно тебе — с квартирой все в порядке. Что в агентстве? Какиеновости? Приходил кто-нибудь?

— Разные люди. Первым прибыл Лисман.

— Чего он хотел?

Элси пошла на кухню. Представляю, какую она скорчилагримасу, наткнувшись на раковину, забитую грязной посудой.

— Тебя! — крикнула она.

— Что ему сказала Берта?

— Что ты пошел переставить машину.

— Когда пришел Лисман?

— Минут через десять после твоего ухода.

— Так. Что же сделал Лисман?

Элси уже включила горячую воду и склонилась над раковиной.Она повернулась, чтобы ответить мне, и заметила пижаму на стуле. Схвативпижаму, затолкала ее в шкаф, побежала к раковине, по пути увидела чулки итрусики, которые сушились в ванной на веревке, ринулась в ванную, но резкосбавила скорость и рассмеялась.

— но крайней мере, у тебя не будет иллюзий, — заключила она.

— Так что же Лисман? — повторил я.

— Он обозвал Берту лгуньей, но потом удалился и установил,что машина действительно мешает использовать пожарный кран, если это вдругпонадобится. Лисман заволновался… А твоя шляпа-то осталась на столе, в конторе.Он встревожился, не случилось ли с тобой чего-нибудь…

— Он не разговаривал со сторожем на стоянке?

— Не знаю.

— Он тебя спрашивал обо мне?

— Конечно.

— Что ты ему сказала?

— Что ты был и ушел.

— А спрашивал он, о чем мы с тобой…

— Интересовался, интересовался.

— А ты?

— Сказала, что ты мне рассказывал сказку.

— Какую еще сказку? — удивился я.

— Смешные вы, мужчины! Точно такой же вопрос задал мнелейтенант Лисман. И я… так слегка намекнула ему, что недостаточно хорошо егознаю, чтобы посвящать в подробности нашего разговора.

— А он?

— О, точных слов я не помню, но лейтенант сказал мне, что сним можно приятно провести время, он-то умеет развлечь девушку, и вообщедевушки должны быть полюбезней с полицейским офицером.

— А ты?

— А я спросила его, все ли девушки или только некоторые?

— Как он реагировал?

Элси насыпала в таз мыльного порошка, взбила его в пену, ираспорядилась:

— О чем ты, собственно говоря, думаешь? А ну-ка вытирайтарелки.

— Ладно.

— Полотенце — на крючке за плитой. Из меня не выйдет хорошейжены. Ненавижу домашнюю работу.

— Я тоже.

— Все мужчины такие. Но для женщины это недостаток.

— Ты не борешься с ним?

— Нет. Зачем?

Она энергично окунала тарелки в мыльную пену, проводила поним губкой и передавала мне.

— Ты не ополаскиваешь посуду? — спросил я.

— Нет. И без того много хлопот.

— Слушай, а это что такое на тарелке?

— Яичный желток. Он свернулся, затвердел, черт его знает,что с ним произошло. Давай сюда. Пусть полчасика полежит в тазу. Как насчетвыпить?

— М-м-м… Кое-что проясняется, — проворчал я.

— Что проясняется?

— В твоем характере. Когда я только появился в конторе, тыдаже глаз не подняла от машинки. Была поглощена своим делом. Так работает развечто недавно выбранный политик. Я решил, что ты из тех зацикленных женщин,которые обожают наводить порядок в своей квартире, вечно носятся с тряпкой,изничтожая пыль и наводя блеск везде и всюду.

— О, нет, — возразила Элси, — я терпеть не могу хозяйничать.И никогда не смешиваю работу и удовольствие.