Возле дома, откуда я только что выбрался, стояла машина, накоторой приехала Берта Кул. Машина была заперта. Но у меня был ключ, которыйподходил к замку багажника: не лучшее в мире укрытие, но мне выбирать неприходилось. Лисман, я думаю, уже несся по следу.

Я отпер багажник, поднял крышку, залез внутрь, для чегопришлось сложиться пополам и вобрать голову в плечи. Крышку багажника я струдом захлопнул и очутился в темноте.

Какая-то железка оцарапала мне лодыжку, другая уперлась вплечо, причиняя сильную боль. В багажнике почти нечем было дышать, и я гадал,сколько смогу тут продержаться.

Как впоследствии выяснилось, я провел в багажнике целых пятьминут. Казалось, дольше, потому что, сидя в темноте, я все время просчитывалвозможные варианты последующих событий. Среди прочих прогнозировался и такой:Лисман отвозит Берту в полицейское управление и оставляет эту машину там.Наихудший вариант, ужаснувший меня!

Я как раз дошел в своих размышлениях до этого пункта, когдауслышал голоса: мужской — гневный, угрожающий, и женский, который тоже неотличался мягкостью и смирением.

Голоса приблизились, я различал каждое слово.

— Ничего подобного! — отбивалась от каких-то доводов собеседникаБерта.

— А я говорю вам, он находился под арестом, — шумел Лисман.— А вы знаете, что это значит — сбежать из-под ареста? Да и те, ктосодействовал побегу, тоже получат свое, не волнуйтесь!

— Вздор! — отрубила Берта.

— Вы помогли ему сбежать, — крикнул Лисман.

— Что?! Да я сидела в гостиной вместе с вами!

Короткое молчание: лейтенант усиленно шевелил мозгами. Потомопять крик:

— Я уверен в том, что это вы организовали побег!

— Меня не интересует, в чем вы там уверены или не уверены.Единственное, что меня заботит, — мнение двенадцати присяжных, ясно?

— Я могу привлечь к ответственности вашу секретаршу. Ужона-то увязла по уши! Помогла ему бежать…

— Бежать от кого? — спросила вдруг Берта.

— От меня! От кого же еще?!

— А кто вы такой, черт возьми?

— Я? Представитель закона!

— Откуда нам это знать?

— Как откуда?

— Вы не представились, не предъявили обвинения.

Вы вообще не арестовывали его!

— Что вы такое несете! — зарычал Лисман.

— Давайте вспомним, как все происходило. — Я так яснопредставил себе ничуть не смущенное лицо Берты, что даже в моем положенииулыбнулся. — Вы появились в квартире Элси, важный и надутый, как индюк.Соблазнившись бифштексом, решили пообедать.

Перед едой, вспомните-ка, объявили перемирие. Тут Дональдвылез из шкафа. Но вы и тогда не заикнулись об аресте.

— Он знал об этом, — возразил Лисман. Но в голосе лейтенантауже не было уверенности, да и грозовых раскатов поубавилось.

— Ерунда! — отрезала Берта. — Я не изучала право, а ДональдЛэм изучал. Существуют определенные формальности, их надо соблюдать. Чтобыарестовать человека, следует взять его под стражу — буквально или фигурально,объявить, что ты представляешь закон, выдвинуть против него обвинение.

— Я этих принципов не нарушал, — с досадой сказал лейтенант.

Берта засмеялась:

— Рассмотрим-ка данный случай с юридической точки зрения.Опытные адвокаты раздерут вас в клочья перед присяжными, расписывая, как вы«исполняли» за бифштексом свои профессиональные обязанности. Газеты судовольствием прокомментируют: «Лейтенант чертовски проголодался и так увлексяобедом, что прозевал подозреваемого. Тот сбежал, пока офицер поглаживая пузо искалил зубы!»

Лисман замолчал. Берта продолжала обличать его с такойяростью и сарказмом, что я посочувствовал бедолаге.

— Спектакль! — воскликнула Берта. — Офицер полиции вымогаетобед у стенографисточки и проваливается с арестом коротышки, который ускользаету него из-под носа! И вы еще осмеливаетесь обвинять меня и мою стенографистку всоучастии! Собираетесь привлекать меня к ответственности… Не-ет, вы будетедержать язык за зубами. А если я услышу, как вы чирикаете, — тут же обращусь кгазетчикам. Пораскиньте-ка мозгами, подумайте об этом на досуге.

Берта дернула дверцу машины и утвердилась за рулем.

Лисман кашлянул. И это был единственный звук за все товремя, пока Берта влезала в машину и включала зажигание.

У Берты отвратительная привычка резко сбрасывать и повышатьскорость. Не знаю, как она вообще ухитрялась вести машину. Педаль сцепления ипедаль газа пребывали у нее в постоянном конфликте, но машина тем не менеедвигалась, хотя и сопротивлялась шоферу.

Вот и сейчас машина задергалась, как припадочная.

Меня подбросило в багажнике. Но машина, видно, пристроиласьк потоку транспорта. Неизменные толчки и рывки указывали на это.

Я терпел до тех пор, пока Берта, судя по ритму толчков, несвернула с магистрали на относительно спокойную улицу. В своей норе я, шарярукой вокруг себя, нащупал гаечный ключ. Принялся ритмично постукивать им снизупо крышке багажника.

Машина подпрыгнула, вильнула (значит, подъехали к тротуару)и остановилась. Я перестал стучать.

Берта вылезла из-за руля, обошла вокруг автомобиля.

— Зажарьте меня, — услышал я ее бормотание. — Готовапоклясться, что спустила шина.

— Так и есть, — согласился я.

Машинально, не задумываясь, Берта рявкнула в ответ:

— Неправда! — Затем раздался долгий, удивленный вздох ивосклицание: — Где ты прячешься, черт побери?!

Я не ответил: опасаясь любопытства случайных прохожих. Бертасама должна была догадаться. Ей потребовалось на догадку несколько секунд.

Берта взгромоздилась на сиденье и опять пустилась в путь. Наэтот раз она сделала несколько поворотов, убеждаясь, что за нами нет слежки.Затем, остановив машину, Берта выпустила меня, оценив мои действия следующимобразом:

— Ну, с тобой не соскучишься, чертов ты крысеныш!

Я прошелся немного, расправляя затекшие руки, ноги, плечи.

Где же это мы приземлились? В небольшом переулке, в сторонкеот суеты и движения бульваров. Неподалеку, в полутора кварталах от нас, мелькалиогни, — бульвары там.

Здесь было темно и тихо. Мой слух уловил тем не менеекакое-то жужжание. Я навострил уши. Берта разглагольствовала вовсю:

— Ты слишком быстро перемещаешься в пространстве, мой милый,но они уже нашли для тебя уютную комнатку с решеткой, там тебе нельзя будетразвить высокую скорость. Тюрьма плачет по тебе с тех пор, как ты осчастливилнаше агентство! И по мне заодно, — саркастически добавила Берта, — раз я всюдутаскаюсь за тобой.