— Ходили слухи, что золото все же было. Сами знаете, как это бывает, кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал. Ничего конкретного, только слухи, но вы ведь сказали, что именно это вам и нужно.

— Кто-нибудь из местных был в тех местах?

— Так многие после ходили, только нет там ничего. Речушка всего верст десять в длину будет, ее не раз прошли из конца в конец — только два раскольничьих скита, один старый, давно заброшенный, второй сгоревший. Лучше всех те места знает охотник Матвей Сорокин, если надумаете, обратитесь к нему.

— Севрюгины похоронены на местном кладбище?

— Да у них там три или четыре поколения лежат, все в одном месте, спросите у сторожа, он покажет.

— Когда убили Емельяна Протасова, с ним ведь был приказчик.

— Да, Димка Савосин.

— Как нам его найти?

— А чего искать-то? В лавке он с утра до вечера торчит, в трактир только на обед отлучается.

— Где эта лавка?

— На Торговой улице, как плотину переедите, так справа будет вывеска «Протасов и сын».

— С этим ясно, — сказал Штейнберг, записывая данные в тетрадь, — а как нам попасть на кладбище?

— Чуть дальше Торговая улица пересекается с Могильной, вот там повернете налево, проедете до конца и упретесь в кладбище. Вы давайте свою тетрадочку, я вам все разрисую, чтобы не плутать, ведь как-никак бывший инженер.

Штейнберг пододвинул тетрадь Лонгинову и дал ему карандаш.

— Вот, сейчас поедите прямо, выедете на Торговую улицу, повернете направо. Сразу за плотиной, как я и говорил, справа будет лавка Протасовых, там найдете Димку Савосина.

— Как его отчество?

— А кто ж его знает? Слишком молод он для того, чтобы его величали по отчеству.

— Ладно, с этим разберемся. Затем нам нужно поговорить с Когтевым.

— Это дальше по Торговой улице до пересечения с 1-й Фокинской, опять повернете направо и проедите до 2-й Фокинской, она будет слева. Там спросите, любой покажет дом Когтева, он после своего возвращения стал знаменит.

— И напоследок мы хотим посетить местное кладбище.

— Чуть дальше 2-я Фокинская пересекается с Могильной улицей, в конце которой и находится кладбище.

Лонгинов провел последнюю прямую линию, нарисовав в конце православный крест.

— Кстати, с Могильной улицей пересекается и Нижняя Пеньковка, там живет охотник Сорокин. — Бывший инженер провел еще одну и слева поставил маленький кружок.

— Спасибо, Савва Игнатьевич, вы нам здорово помогли. — Поблагодарил старика Штейнберг, забирая тетрадь.

После ухода непрошеных гостей, Лонгинов смахнул со стола оставленную ассигнацию.

После ухода непрошеных гостей, Лонгинов смахнул со стола оставленную ассигнацию.

— Куда сейчас? — Спросил Соколов, который исполнял роль возницы.

— Поедем к приказчику. Сейчас прямо, а на перекрестке направо на Торговую улицу.

Невьянск, хоть и занимал по численности населения третье место на Урале (после Екатеринбурга и Оренбурга), городом все же не считался и именовался в документах не иначе как поселок «Невьянский завод», а главной его улицей была Торговая. Именно здесь располагались основные торговые лавки и селились самые богатые люди поселка. Переехав плотину, друзья увидели справа вывеску «Протасов и сын», которая протянулась по всей длине двухэтажного деревянного дома. На первом этаже располагалась торговая лавка, наружные двери которой были открыты, а второй этаж, судя по всему, был предназначен для проживания. Свернув на обочину и привязав лошадь, друзья вошли в лавку, о чем сигнализировал резкий звон колокольчика, привязанного к внутренней двери. Прилавки и шкафы с выставленным товаром были расположены «покоем» (буквой П) по трем сторонам. Чего здесь только не было: чай и табак, пряности, москательные и бакалейные товары, мануфактура, скобяные изделия, знаменитые невьянские сундуки и конечно самовары всех сортов и размеров. Лавка, несмотря на довольно значительную площадь, была явно тесновата для такого количества товара. Кроме того, присмотревшись можно было увидеть написанные от руки объявления о продаже дров, сена, свежего мяса и рыбы на заказ. Посреди всего этого изобилия восседал молодой человек лет двадцати пяти с ярко рыжей шевелюрой и простоватым лицом, усыпанным веснушками.

— Нам нужен Савосин Дмитрий.

— Это я, чем могу служить?

— Тайная полиция. — Штейнберг привычным жестом отвернул левую полу кафтана и показал жетон, закрепленный на камзоле.

Соколов стоял рядом, но показывать жетон не стал и в разговоре не участвовал.

— Здесь какая-то ошибка, господа, я верный слуга императора.

— Вас никто ни в чем не обвиняет, господин Савосин, по делу об убийстве вашего хозяина Емельяна Протасова вы проходите как свидетель.

— Да, но я уже все рассказал уездной полиции.

— Нам это известно, просто нужно уточнить некоторые детали.

— Хорошо, господа, я к вашим услугам. Может лучше пройти в контору? Там гораздо удобнее, да и чайку можно сообразить.

— Не стоит беспокоиться, мы ненадолго, всего пару вопросов. Сразу предупреждаю, что мы знаем почти все, осталось только уточнить, как я уже сказал, некоторые детали, поэтому вам нет никакого смысла врать и запираться.

— Да, я и не собирался.

— Вот и хорошо. Нам известно, что Демьян Протасов отправился в тайгу не на охоту, а на поиски камней. Вопрос простой: как он узнал про эти камни?

— По этому поводу я могу повторить только то, что слышал от поварихи Авдотьи Смирновой.

— Хорошо, мы тоже не прочь послушать, что сказала повариха.

— Летом прошлого года хозяин, Емельян Протасов, купил у охотников-манси дюжину гусей. Когда Авдотья стала их потрошить, то в зобах двух птиц нашла какие-то камни. Емельян ходил с ними к бывшему инженеру завода и тот якобы сказал, что камни эти стоят больших денег.

— Про то, что камни стоят больших денег тебе тоже Авдотья поведала?

— Нет, это я сам, — стушевался приказчик, — слышал разговор хозяев. Они потом еще разыскивали этих охотников, хотели узнать место, где те на гусей охотились.

Глава 18. Невьянск, 13–15 мая 1798 года (воскресенье — вторник). Продолжение

— Хорошо, с этим разобрались, пойдем дальше. Демьян ходил в тайгу два раза. Вспомни, в каком настроении он