говорю я с улыбкой и приветливо киваю тому, что кол проглотил. — Познакомь с братвой.

Он ничего не говорит, только глазами хлопает. Их трое, нас четверо — я, Цвет, Саня и Сеня. Комнатка маленькая, больше народу, всё равно, не войдёт. Да и не подъехала ещё моя бригада скорой неотложной помощи.

— Ты не Шуст, случайно? — спрашиваю я у цыганёнка.

Он удивлённо таращится на меня.

— Так да, или не да? — наседаю я, но он не отвечает.

— Вы кто такие, фраера? — рычит Цвет

— Ты сам кто такой? — через губу бросает цыган. — На мусора больно похож.

Цвет в полемику не вступает, а резко и точно бьёт его в зубы. Не иначе, как на фиксы запал? Хочет их вышибить и себе забрать.

— Я Паша Цвет, — говорит он. — А ты кто? Ты Шуст?

— Так вам Шуст нужен? — спрашивает третий с зашитой губой. — Это не Шуст, это Цыган, брательник его. Попутали вы…

— Ты, валет, в натуре, гусегон! — орёт Цыган. — Завали хлебало, это же он!

Немой тупо смотрит на это всё и ничего не говорит.

— Так, ладно, пацаны, вы попали, — качаю я головой. — Конкретно попали, основательно. Но оставаться ли живыми и здоровыми решать вам самим. Решайте, я разрешаю. Отдаёте бабки и отвечаете на вопросы, расходимся мирно, идёте на своих двоих, ясно? А если нет, тогда всё очень плохо.

— Да пошёл ты, чушкан! — взвивается Цыган и тут же получает прямой в челюсть.

Это Саня вступается за честь босса. Цыган отлетает к стене, бьётся затылком, и сползает на пол.

— Кто-нибудь ещё хочет вести переговоры? — спрашиваю я. — Бабки сюда. Я их всё равно заберу, но вам мой беспредел не понравится.

— У нас нет, — отвечает штопанный.

— А где ж они? — интересуюсь я.

Молчат. Я вздыхаю.

— Вы знаете, кто я? — спрашивает Цвет.

Немой и штопанный кивают. Цыган стонет на полу.

— А вы знали, что бабки мои? Если знали, значит меня кинуть решили, да? Могли не знать, конечно, но тогда просто отдайте и всё, на этом разойдёмся.

— У нас нет, — повторяет чувак с порванной губой.

— Ну, давайте проверять, — говорю я и бросаю взгляд на Семёна.

Он кивает и двигается в сторону Немого.

— Они у Марочника, — выпаливает тот.

— Ты чё… — шипит его подельник.

— Мы ему доллары отвезли, — продолжает Немой, — а теперь поедем за рублями.

— Ты нахера… — хватается за голову штопанный.

— Да ты не кипишуй, — успокаивает его Цвет. — Всё равно рассказали бы. Только костей целых бы не осталось. Когда поедете и куда?

— Через полчаса в магазин опять, где вот он был сегодня уже, — кивает этот кент на меня.

— А если кинет? — интересуется Паша.

— Не, он, в натуре, по понятиям живёт. Не кинет.

— Ну что же, хорошо. Сидите здесь пока, а мы к нему съездим. Если всё, как ты говоришь, отпустим вас. Если же по ушам нам проехал, мы вернёмся и вывернем вас наизнанку. Добавить ничего не хотите?

Они молча крутят головами.

Мы оставляем их в подсобке, а сами выходим из катрана. Мои парни уже здесь. Буханка защитного цвета, тарахтит перед дверью.

— Паша, — говорю я. — Можешь оставаться. Теперь я сам справлюсь. Группа поддержки подъехала.

— Да ладно, мне уже интересно стало, — усмехается он. — С тобой поеду.

Когда въезжаем во двор «Филателии», там оказывается ещё две машины — «Жигули» и «Волга». Хорошо, что дом не жилой и в округе нет любопытных соседей, только массивы гаражей и административные здания, тонущие в ночной февральской дымке.

Мы тихонько выходим из машин. Стараемся не шуметь и не разговаривать. Запарковались мы так, что из окна нас увидеть довольно сложно. Я делаю знак парням и они проверяют тачки. В них никого не оказывается. Пустые. Хорошо.

Окно кабинета, в котором проходил обмен, плотно зашторено, но из небольших щёлочек пробивается свет. Здесь, голубчик. Ну, и отлично. Саня пытается заглянуть в эти просветы, но ничего не получается и он качает головой, признавая поражение.

Ну, и ладно. Я подхожу к двери и начинаю тарабанить. Через некоторое время она приоткрывается, и из неё выглядывает явно не наш филателист. Здоровая угрюмая рожа.

— Чё надо?

— К Марочнику, — говорю я.

— Нет его — бросает он и начинает закрывать дверь, но тут подключаются мои бойцы.

Буду бить аккуратно, но сильно…

Мордоворот отлетает в сторону, а мы, стараясь больше не шуметь, устремляемся к кабинету. Подскакиваем и врываемся. Впереди Саня с Сеней, потом мы с Цветом, а группа из шести человек пока остаётся в коридоре в качестве главного козыря. Кабинет небольшой и, учитывая, что там ещё кто-то есть, я решаю не устраивать толкучку.

Ну, а дальше происходит немая сцена. Та-да-да-да! Иоганн Себастьян Бах… Причём, замирают все, включая даже и меня. В центре стоит Марочник с испуганным лицом, а рядом с ним — немолодой человек, явно блатной со злыми глазами. По краям располагаются ещё три чуваки, но их я не успеваю рассмотреть, потому что мои глаза в этот момент прикованы к другому человеку. И это женщина. И это Ева…

Твою дивизию!

— Это чё такое? — хрипло и негромко спрашивает блатной.

— Да, собственно, ничего особенного, — пожимаю я плечами. — Сейчас деньги свои заберём и уйдём.

— Ты кто такой? — интересуется он.

— Я? — удивляюсь я. — Не знаешь? Я Бро, это Цвет. А сам-то ты кто?

— Я Миша Четвертной, — гордо произносит он.

— Да и хер с тобой, четвертной ты или пятерной. Бабло сюда! И пятак сверху в качестве извинений! Или я вас всех выпотрошу сейчас. Мехом внутрь выверну. Чё не ясно?

— Ну, ты попутал, фраерок! — зеленеет он от злости.

— Э, притормози, — раздаётся от окна, но мне сейчас по сторонам смотреть некогда.

Я напряжён и сконцентрирован.

— Марочник! Я начинаю терять терпение, бабки сюда! Быстро! Всё, что тебе Немой сдал!

— А ты чё дерзкий такой? — Спрашивает с ухмылкой Четвертной. — Бабки эти мои теперь. У тебя бездарный фраер, всё по закону. Здесь вообще всё моё теперь и все мои. Так что…

— Твои? — перебиваю его я — Серьёзно⁈

Злость берёт, гнев охватывает, чувствую несёт меня, но ничего с этим сделать не могу, да и не хочу, упиваюсь злостью своей, хочу раздавить эту жабу, растоптать, чтобы хлюпнуло и только место мокрое осталось.

— Запутался ты, папаша! — рычу я. — Но ничего, я тебя сейчас распутаю, урезоню. Ты у меня запомнишь, тварь, как пасть разевать! Внимание!!! Заходим!!!

Из коридора врываются мои берсерки, и врываются они не с голыми руками, а с калашами. Слева навстречу дёргается жирный кабан и тут же получает прикладом между глаз.

Четвертной резко бледнеет и рывком поднимает руку, и я замечаю зажатый в ней ТТ.

Т-Т-вою дивизию!

Это единственное, что я успеваю подумать, потому что в тот же момент раздаётся выстрел…

18. Фейерверки

И тут же, практически одновременно со звуком выстрела на лбу Четвертного появляется малюсенький лунный кратер, припухшее пятнышко, как у индийской красавицы. Бинди. Третий глаз.

Но, честно говоря, слишком поздно ты прозрел, приятель… В подтверждение мысли о безвозвратно упущенном времени его мозги вылетают из затылка в виде яркого фейерверка. Бах! И нету великана… Бах! И нету таракана…

Я поворачиваю голову направо, туда где находятся ещё двое громил и все худшие предчувствия из области предчувствий мгновенно переходят в область достоверно подтверждённых фактов. Это двое из ларца Кухарчука. Те самые ребятки, с которыми мы пересеклись в Геленджике, кагэбэшники, сопровождающие Еву.

Та-да-да-дам… Снова Бах, но теперь уже тот, что с тревожной музыкой. Ситуация не слишком приятная и как её сделать приятной ума не приложу. По сути, они стали свидетелями убийства. И что с ними после этого делать?

Правильно, устранять.

Но они из «конторы», а это уже не какой-то там Четвертной, правда? Правда. По идее, тогда и Еву, и Марочника нужно отправлять на рафтинг по реке Стикс.

Саня тоже узнал крутых парней и теперь направляет ствол в их сторону. Просто из предосторожности. Сам он в них стрелять не будет, пока они, не вытащат свои пушки. Блин, а молодец Саня — влёт, не целясь, положил пулю прямо в зону третьего глаза Четвертного…

— Так, харэ, пацаны, мы свои, алё, опусти пушку, — медленно поднимает руки один из двоих и демонстрирует отсутствие оружия. — Егор, скажи. Всё нормально. От нас никаких проблем не будет.

Ладно, допустим, сейчас не будет, а что потом? Что вы напишите в рапортах? Саня с ничего не выражающим лицом держит его на мушке. И не только Саня, вообще-то. Все стволы в этот момент обращены в сторону этих