Пистолет зажат у Семёна в руке. То есть он шёл к двери, а пистолет держал наготове, вероятно за спиной. Спросил, кто там, ему что-то ответили, и он открыл. Что мог сказать мужик, чтобы Сеня открыл дверь? Телеграмма? От гиппопотама… Уборка номера? Откройте, милиция?

Саня… где в это время был Саня? Когда Семён упал, Саня стоял вот здесь в проходе. Или не стоял? Я подхожу к нему ближе, стараясь не наступить в кровь. В руках у него ничего нет. Значит, когда Семёна застрелили, он бросился к чемоданчику… Да, похоже, так и есть, вот он, чемоданчик с оружием. Стоит на столе, крышка открыта…

Я возвращаюсь к Семёну, наклоняюсь и вытаскиваю из его ещё тёплой руки ПБ. Поднимаюсь и… замираю. Из коридора доносятся шаги… Твою дивизию! Торопливые, широкие, явно мужские и, как минимум, там двое… или даже трое мужчин. Они стремительно приближаются… Блин! Дебил! Надо же было дверь закрыть…

Сердце моментально набирает обороты, адреналин с бешеной скоростью разливается по венам. Можно рвануть к окну. Там довольно широкий карниз, но снаружи всегда полно зевак. Вариант не самый лучший. Да и не успею… Если бы дверь была закрыта, тогда бы могло получиться… А так… Прислушиваюсь… Шаги приближаются. Твою мать… Доносится короткий смех и недовольный мужской голос:

— Палыч, куда ты так летишь? Не уедут они без нас…

Шаги проходят мимо и затихают вдали. Ф-у-у-х… Пронесло… Я вытираю пот со лба. Сердце колотится, как сумасшедшее. Ладно, надо уходить. Сенин ПБ засовываю под пиджак сзади за пояс. С прищёлкнутым глушаком неудобно…

Закрываю чемоданчик, беру его и подхожу к двери. Прислушиваюсь. Всё спокойно. Тихо… Осторожно выглядываю… Никого. Ни справа, ни слева. Выхожу и плотно закрываю дверь, касаясь ручки через ткань рукава.

Делаю несколько шагов и подхожу к своему номеру. В длинном коридоре по-прежнему безлюдно. Хорошо. Хорошо, что убийца не вызвал ментов… Надеюсь, не вызвал.

В левой руке я держу чемоданчик, а правой пытаюсь достать из кармана ключ от своей комнаты. К нему прицеплен большой металлический брелок с выгравированными цифрами и названием гостиницы. Я его тяну, но он не хочет, цепляется и не слушается.

Вдалеке справа раздаются частые шаги. Я резко поворачиваю голову… Горничная… Блин! Всего лишь горничная, а у меня уже предынфарктное состояние. Ладно… не подавать виду. Только как не подавать? Сейчас она придёт делать уборку, а тут такой сюрприз… Вообще-то не прямо сейчас. У нас убираются ближе к обеду. Немного времени ещё есть, если не примчатся менты…

Горничная подходит к тележке с туалетными принадлежностями и, взявшись за ручку, начинает медленно толкать её в мою сторону. Брелок, наконец, покидает карман и, вырвав ключ из штанов, я подношу его к скважине. Начинаю вставлять и… твою дивизию… выпускаю из руки. Он падает на пол, я тут же наклоняюсь и тотчас что-то с силой ударят в дверь.

Твою мать! Не в дверь, а в косяк. И быть это что-то может только небольшим кусочком металла. Горничная! Охренеть! Теперь понятно, почему Семён бесстрашно открыл дверь.

Не дожидаясь более точного попадания, я отскакиваю от двери и в косяк бьёт ещё один горячий кусок железа. Мне приходится перекувыркнуться. Я встаю на колено и выхватываю… вернее, медленно достаю цепляющийся пистолет из-за пояса.

Пык, пык, пык. Трижды нажимаю на спуск и теперь кувыркаться приходится горничной. Цирк «Дю солей» отдыхает. И «Мулен Руж» тоже… Она, словно тварь из преисподней, изгибается и увиливает, только что по потолку не бегает.

Вскакиваю и, бросаюсь к ней, а она бежит от меня. Вылетает в холл, туда где стоит стол дежурной, и исчезает из поля зрения.

Дежурной в холле не оказывается, а лифты едут в разные стороны. Панночка, вероятно, воспользовалась лестницей, только вот куда помчалась, наверх или вниз, я не знаю.

Пряча пистолет под пиджаком, я пускаюсь по лестнице вниз. Бегу, перескакивая через две ступеньки. Правда не знаю, что буду с ней делать, если догоню. Сразу вышибать мозги как-то не вежливо, а спокойно поговорить, наверное, не удастся. Чем ниже, тем многолюднее.

Перед тем, как выйти в фойе, стараюсь сделаться как можно более неприметным. Прижимаю пистоль, практически дуэльный, такой же длинный, рукой к боку и ни на кого не глядя пересекаю фойе.

Здесь полно людей, снующих в разные стороны. Внимания на меня никто не обращает, и я прямиком иду к выходу. Сразу замечаю «волжанку» Сергея Сергеевича и его самого, стоящего рядом с машиной.

Нужно пройти десяток метров по открытому пространству, причём, желательно не кувыркаться, запутывая стрелка, и вообще не валять дурака. Поворачиваю голову и… Вот она, сучка! Прыгает в серый, тут же рвущий с места «Москвич».

Я подбегаю к своей машине.

— Скорей, Сергеич, скорее! — кричу я, открывая дверь. — Погнали.

Мы, конечно, гоним, но пока выезжаем на проспект Маркса, горничная в «Москвиче» теряется из виду и проскочив несколько перекрёстков мы едем в ЦК.

Приехав на работу, я прямиком бегу в кабинет Новицкой.

— Выйди! — коротко бросаю я и хватаю телефонную трубку на её столе.

— Брагин! — широко распахивает она глаза. — Ты в конец что ли охамел? Ни здрасьте, ни до свиданья! Приходишь, когда вздумается, а теперь ещё…

— Виталий Тимурович, это Брагин, — говорю я в трубку, и повернувшись к Ирине, показываю пальцем на дверь. — У меня экстренная ситуация. Саня с Семёном… всё…

У Ирки челюсть отваливается. Она молча встаёт и идёт из кабинета. Соображает. Молодец, хорошая девочка. Понимающая…

— Где ты сейчас? — сухо спрашивает Скачков.

— На работе.

— А парни? — уточняет он.

— В своём номере в гостинице.

— Понял тебя, сейчас подъеду.

— Надо бригаду вызывать…

— Пока ничего не предпринимай.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Подъезжайте, буду ждать на улице.

Я выхожу из кабинета.

— Ир, извини.

Она молча кивает.

— И спасибо.

— Как так вышло?

— Не знаю, — качаю я головой. — Мне уйти придётся. Там Толик за меня пусть отдувается.

— Ну, что с ними случилось? Не под машину же они попали?

— Нет, Ириш, не под машину.

Я чмокаю её в щёку и спешу к выходу. Выскакиваю на улицу и подхожу к краю тротуара. Пахнет сыростью и выхлопными газами. Удушливо пахнет… Хотя, может, дело во мне. Может, это всё ещё запах крови не выветрился из головы… Хорошо, что погода сегодня тёплая, а то я в одном костюме. Хотя, холода вообще не чувствую. Блин… Твою дивизию…

Через несколько минут подъезжает машина Скачкова. Он сам сидит за рулём. Я открываю дверь и прыгаю на переднее сиденье.

— Рассказывай.

Я рассказываю. И про Мартика с Марочником, и про все дела.

— Думаешь, блатные? — спрашивает он. — Или «контора»?

— Не знаю, — мотаю я головой.

— Или бриллиантовая мафия? А может, это Ева твоя?

— Да я уж думал, грешным делом. Только никак не могу придумать, зачем бы ей это потребовалось…

Я и на Чурбанова думал. Мог на него Лимончик надавить со своим компроматом?

— Чтобы доверие завоевать, — предполагает Виталий Тимурович.

— Сомнительно. В высшей степени сомнительно…

— Ну, сомнительно, так сомнительно. А что делать-то будем, Егор?

— Пока не знаю. Думаю, надо вывезти тела, оформить бумаги и похоронить. В номере всё убрать и зачистить.

— И как ты себе это представляешь?

— Там есть такие тележки, — говорю я, — завешенные скатертями. Для индивидуального обслуживания в номерах. У нас в казино такие имеются. Можно на этих тележках парней вывезти. Внутри, под скатертью. Спуститься на служебном лифте и загрузить в тачку.

— Тележки эти маленькие. Или ты ребят на части распилишь?

— Войдут.

Правда, войдут, у меня личный опыт есть. Меня самого один раз на такой тележке вывозили. Правда я живой был и здоровый, хотя это и могло в любой момент измениться.

— Пожар устроишь?

— Не знаю. Но если их найдёт горничная, то будут огромные проблемы. По идее у нас часа три времени ещё есть. Это даже с запасом. Наши номера поздно убирают…

— А Наталья когда у тебя приезжает?

— Через час…

— Твою мать, — качает он головой.

— Можно попробовать помощь попросить, — хмурюсь я.

— У кого? У КГБ? А вдруг они сами всё это и устроили?

— Можно и у ментов…

— Тоже рискованно. Два трупа. Всё в кровищи… Ладно, давай сами… А если нас накроют?

— Если накроют, Виталий Тимурович, тогда кабзда. Конец всему. Будем выгребать, конечно. Где наша не пропадала. Но просто не будет. Тогда и в «контору», и в ментуру, и в ООН обращаться придётся.

— Это точно, — кивает он.

— Ладно, делаем так. Вас я попрошу встретить Наталью…

— Чего⁈

— Сам не могу, потому что буду