никаких секретов, — он тоже понижает голос и украдкой бросает взгляд на своих девочек. — Частично в Розе… А что не войдёт… замурую в картины. Я уже получил в Минкульте справки на два полотна с абстрактной мазнёй, что они не представляют художественной ценности. Толщина красочного слоя там не указана, так что… Ну, вы меня понимаете…

Он смотрит на меня настороженно и кажется уже жалеет, что всё мне растрепал.

— Не беспокойтесь, я никому не расскажу, — киваю я. — Вы очень мудрый человек, Март Вольфович. Желаю вам успехов на новом месте. Будьте бдительны и никому не доверяйте. И до отъезда больше никого не впускайте в дом. Уверен, ваш талант расцветёт за океаном новыми буквально красками, пардон за каламбур. Я позвоню вам часов в десять по поводу прописки и остальных бумажек. Вы, пожалуйста, сходите к председателю за печатью. А сейчас, с вашего позволения, я откланяюсь. Дамы…

Март и Руфочка идут провожать меня в прихожую.

— Погодите! — вдруг оживляется Мартик. — Одну секундочку! Одну секундочку!

Он убегает, а его несовершеннолетняя дщерь, воспользовавшись отсутствием родителя, подступает ко мне вплотную и, приподнявшись на цыпочки одаривает горячим и совсем не детским поцелуем.

Ничего себе, какое раннее взросление. Я едва сдерживаюсь, чтобы не потрогать ничего лишнего и лишь провожу ладонью по спине, чувствуя её трепет. Это же бомба замедленного действия. Надеюсь, меня не будет рядом, когда она рванёт.

Как говорится, где мои семнадцать лет…

— Вот, берите и не отказывайтесь! — погромыхивает хозяин дома, вручая мне красивую жестяную коробку. — Такой мацы вы во всей Москве не найдёте. Берите-берите, потом благодарить будете.

Я еду в катран. Все парни ещё здесь.

— Что с этими уродцами делать будем? — спрашивает Цвет.

— Надо поговорить, узнать, откуда они пронюхали. Надо понять, где течёт и заделать дырку.

Цвет улыбается:

— Заделать дырку, сделав дырку, так что ли?

— Ну, — пожимаю я плечами. — Не обязательно… На вот, кстати, возьми. Как положено друзьям, всё мы делим пополам.

Я отдаю ему пачку долларов и отсчитываю ещё полпачки.

— Большие бабки. Шестьдесят штучек на наши деревянненькие.

— Смотрите, какой честный воришка, — усмехается он.

— Я не воришка, — резко пресекаю я его инсинуации.

— Нет, так нет, — говорит Цвет. — Я с этими лётчиками-налётчиками побазарил уже.

— Без меня?

— А чё тянуть? Не доверяешь что ли?

— Пошли.

— Вот ведь ты нудный, Бро.

Мы заходим в подсобку и я заставляю пленников повторить то, что они уже сказали Цвету. Выглядят они значительно хуже. Кажется «базар» с Цветом нанёс им некотороый физический урон. Картина вырисовывается следующая. Шуст, тот кент, с которым говорил Боря, рассказал своему брату Цыгану, что намечается сделка. Тот взял своих дружков и устроил засаду у «Филателии».

На самом деле, учитывая сколько народу, судя по всему, захаживает к Марочнику… вернее, захаживало… план довольно тупой. Правда, Шуст сообщил дополнительную информацию, сказав, что я молодой пацан. Это, ясно дело, пришло от Бори. Но ничего другого он о сделке не сообщил, собственно, он и не знал ничего другого, по большому счёту…

Вопрос, сболтнул ли Боря случайно или хотел поживиться? Ну и вот, засели они неподалёку от «Филателии» и начали ждать. Ждали, ждали и дождались. Сели нам на хвост, довели до дома. Потёрлись рядом — один прошёл, другой, третий. Сучки в тюбетейках!

А мы-то тоже хороши, хи-хи, ха-ха, даже не среагировали. Рожи-то у ребят архетипические, всё написано и считывается на раз-два. Имя моё зафиксировали, запомнили. А потом спросили у соседей, где Мартик обитает. Ну, и всё. Развели меня, короче, на пустом месте.

— Надо Борису сказать да Де Ниро, чтобы остановили поиски, — вслух размышляю я.

— Нафига? — пожимает плечами Цвет. — Пусть волна идёт, будто ты всё ещё разыскиваешь тех, кто тебя кинул. Иначе Четвертака и Марочника на тебя повесят, и никто не поверит, что ты не при делах. Врубаешься?

Да, врубаюсь. Он прав.

— А с этими что тогда делать? — киваю я в сторону подсобки.

— Бритвой по горлу и в колодец, — хмыкает он. — Если их выпустить, все сразу кинутся по твоим следам. И так ситуация не очень хорошая, а тут будет прямое обвинение. Тебе это надо?

— Но их же всё равно придётся рано или поздно отпустить… — хмурюсь я.

— Думаешь? — многозначительно смотрит он. — Тогда лучше поздно…

— А… а что делать-то? Ты что… хочешь их… Того? Серьёзно что ли?

— Да чёт мне не улыбается, что они на меня будут всю эту херню вешать, — пожимает плечами Цвет. — Тем более скоро сход будет. Зачем лишние козыри давать?

— Не, погоди. Торопиться не будем. Надо подумать. Их всё равно здесь видели, запалили уже.

— Я сказал уже братве, чтобы языками не мели лишний раз.

— Это, к сожалению, не гарантирует…

— У нас и так гарантии нет, — пожимает он плечами.

— Короче, пусть пока потомятся в темнице, а мы подумаем, как с ними поступить. Хорошо?

— Хорошо, — недовольно отвечает он. — Тогда поехали по домам…

Я приезжаю в гостиницу и снова забираюсь в постель. А потом лежу и тревожно жду, когда снова зазвонит телефон. Но он не звонит и не звонит. Он не звонит, а я не могу не ждать. Жду, жду, жду и засыпаю…

И кажется, только я засыпаю, телефон сразу начинает звонить. Твою дивизию… Открываю глаза и… понимаю, что уже утро. Эх, такое чувство, будто и не спал. Подхожу к телефону:

— Алло…

Звонит Сергей Сергеевич.

— Чего не выходите? — спрашивает он.

Я смотрю на часы. Ох, ёлки… Точно… Мы же раньше договаривались. Опаздываем уже, план летит…

— Проспали. А вы парням не звонили что ли?

— Как не звонил? Звонил, конечно. Полчаса назад. Сказали, что тебе сейчас брякнут и вы выйдете. Ну, так выходите, а то потом гнать придётся, а сегодня гололёд.

— Понял, бежим, — бросаю я. — Пять минут.

Я звоню парням, но никто не отвечает. Какого хрена! Может телефон отрублен? Прислушиваюсь и слышу звонок, доносящийся из соседнего номера. Куда они делись-то? Вышли что ли? Что за ерунда?

Я быстро умываюсь, одеваюсь и подхожу к двери. Прислушиваюсь. Всё тихо… Приоткрываю, выглядываю. Никого. Ладно. Выхожу из номера и подхожу к соседней двери. Стучу, понимая, что там, скорее всего, никого нет.

От ударов дверь подаётся и я понимаю, что она не заперта. На всякий случай, чтобы не прикасаться и не следить, двигаю её ногой. Она, чуть скрипнув, немного отъезжает в сторону и останавливается, во что-то уперевшись. Но даже эта щель открывает мне полную ужаса и боли картину. В проходе между кроватью и стеной лежит Саня. Голова его покоится в луже крови, а на стене виден красный след кровавого фейерверка…

19. Трудные решения

Кровь вскипает, а сердце останавливается, будто это не мои ребята, а я сам лежу на полу между стеной и кроватью… Твою дивизию! Я озираюсь. Коридор пуст, никого нет. Но это пока… Пока я не вошёл за эту дверь. А войти мне точно надо. Хотя бы для того, чтобы забрать стволы. Ребята связаны со мной и лишние вопросы о наличии оружия у членов «Факела» нам совсем не нужны.

Блин… Как же погано… Для чего, почему их убили? Почему не меня? И кто?

Вполне возможно, что сейчас, поскольку я остался без защиты, будет попытка решить вопрос и со мной… А в свете предстоящих разборок с правоохранителями, оружие при себе лучше не иметь… Ёлки. Если я сейчас уеду, вопросов будет очень много, а ехать мне надо. Я хотел сутра мотануть в госпиталь, но сейчас эта поездка естественно откладывается, а вот встречу Наташки в аэропорту отложить нельзя.

И, главное, нельзя просто послать туда парней с базы, потому что она ни за что не согласится сесть к ним в машину без моей установки. Она их не знает… Ну, давай, думай, умник. Что теперь делать? Кто это всё устроил? Лимончик? Вроде больше и некому. Но больно чисто всё сделано.

А может, КГБ? А им зачем? Устраняют участников и соответственно свидетелей вчерашнего посещения «Филателии»? Возможно. Всё возможно… А почему не пришли за мной? Кто-то спугнул? Тоже возможно… Скорее всего… Ладно, как говорится, что там думать, прыгать надо…

Я проскальзываю в щель. В нос бьёт жуткий запах. Так смерть пахнет. И кровь… Прямо за дверью лежит Семён. Он, судя по всему, открыл дверь и сразу получил пулю. Слышно выстрел не было, значит пистолет был с глушителем. Во лбу дырка… Стрелок, вероятно,