– Очень приятно, Зинаида. А я как раз вас и жду!

Филипп смущённо ответил:

– А я-то вам зачем? – и поняв, что вышло грубовато, поспешил исправиться:

– Здравствуйте, меня зовут Филипп. Чем могу помочь?

Зина повела плечиком, и кокетливо отреагировала:

– Ищу пропавшую новую главу от Филиппа Андреевича. А вы не будете против, Филипп, если я к вам буду обращаться как Лев Толстой написал – Филиппок?

Селин улыбнулся:

– Да как угодно, – и выудив из внутреннего кармана блокнот, протянул его:

– Вот, пожалуйста, я уже прочитал. Так увлёкся, даже про время забыл, – и обращаясь к Филиппу, который с интересом прислушивался к их диалогу, спросил:

– Как вы, Филипп Андреевич, что врач сказал?

Тот бодро ответил:

– Через пару дней сделают рентген, и если всё нормально, то через неделю на костылях уйду.

Зинаида поспешила поправить:

– Ну, не на костылях, а на носилках до кареты, и на карете домой увезут. А там будет видно – если всё хорошо, то через пару месяцев на работу с шикарной тростью придёт.

Всё это она проговорила, не отрываясь взглядом от Сёчина, который в этот момент выглядел несколько растерянным, но, тем не менее, всё-таки сделал попытку удержать своё реноме самодостаточного мужчины:

– Да конечно же, это всё раньше произойдёт! Кости срастаются прекрасно, так доктор сказал!

«Принцесса Корделия» погладила его по руке:

– Хорошо, хорошо, так всё и будет. Ну, что – я пойду, а вы беседуйте тут. Блокнот возьму? Очень уж охота новую главу прочитать. Можно? С утра завтра и верну.

– Бери, конечно. До завтра, Зинуля! – ответил Сёчин, и обратился уже к Филиппу:

– Ну что нового сообщишь?

А Зинаида, открывая дверь, извиняющимся тоном обратилась уже к Филиппу:

– Прошу прощения, так невежливо чуть и не ушла – до свидания, Филиппок! – и уже тогда скрылась за дверью.

– Ну вот надо же придумать – Филиппок! Ты не обижайся на неё, она, вообще-то человек добрый, без зла. Может на репетиции только нахамить, но это – работа такая, – добавил за ушедшей Зиной Сёчин, и повторил:

– Ну, что молчишь?

Филипп присел на рядом стоящий стул:

– Филипп Андреевич, я всё внимательно прочитал. Никаких особых указаний по поводу маршрута в вашем тексте нету. И я решил сходить протопать немного для понимания. Там, в тайге. Уже продумал, где начало. Завтра зайду, оставлю у вас карту с пометкой.

Помогая себе здоровой рукой, Сёчин поудобнее устроился в сидячем положении, и обратился к Филиппу:

– Не торопись. Насчёт маршрута указания есть – хотя бы то, что Аристарх рассказывает мальчику про предстоящее путешествие по реке. И в конце этого пути, как мне кажется, и есть то самое Загорье. И самое главное, он ясно даёт понять, что Загорье находится по «ту» сторону. Я так думаю, он имел в виду некое альтернативное пространство.

Копарь перебил его:

– Филипп Андреевич, когда вы так говорите, возникает впечатление, что сами смотрите на своё сочинение как посторонний человек. Я прав?

– Отчасти прав. Попробую объяснить. Я не знаю, как этот процесс происходит у других пишущих прозу людей – не общался ни с одним из таких, но я, например, перед тем как начать излагать свои мысли на бумагу, то есть когда настраиваюсь на этот процесс, явственно чувствую, что нахожусь внутри некоего кокона, что-ли, и в этот момент всё, что вскоре напишу, от меня ещё скрыто. Ну, то есть – я внутри какой-то оболочки, а то, что предстоит описать, распростёрто вокруг этого «ограничителя». Первые слова и предложения идут коряво, складываются между собой тяжело. И всё это происходит чертовски трудно для меня. Но, через некоторое время происходит «прорыв», и я оказываюсь вовне, кокон рвётся, мне становится лучше видно происходящее там, мысли выстраиваются ровно, по линейке, и я просто иду вперёд, и подбираю их. В некоторых случаях происходящее «там» настолько захватывает меня, что сознание целиком переходит «туда», и связь с текущей в этом мире реальностью рвётся. В случае с этим рассказом, да и с остальными, что я раньше написал, всё в процессе, окончания не видно, и что произойдёт с героями дальше, я не имею представления. Честно говорю – не знаю. Я, также, как и читатель, не догадываюсь о дальнейших мыслях и действиях персонажей. У них своя, отдельная от меня жизнь. Иногда они совершают неожиданные поступки. А когда происходит остановка в сочинительстве, я опять возвращаюсь в свой кокон, и всё, мною же написанное – становится вещью в себе. Вот поэтому ты правильно подметил – сейчас этот рассказ мне также непостижим, как и тебе.

Филипп удивлённо заметил:

– Ну и ну… Никогда так о писательстве не думал.

Сёчин кивнул:

– Да не ломай голову, я сам до сих пор не знаю, откуда это берётся. Ладно, вот ещё что нужно отметить – всё объединяет субстанция под названием Греналин. Заметил?

Филипп пожал плечами:

– Да вроде.

– Ну что значит «вроде»? Ты что? Соберись! Смотри –