– В Японии очень много интриг, Уилл Адамс, –сказала она. – А в Осаке больше, чем где-либо. Квамбаку пока ещё ребёнок.Империей управляет временный совет из пяти даймио, из которых самый влиятельный– принц Иеясу. Но у принца много собственных сыновей? Он сделает правителем Японииодного из них. Или же сам станет правителем.

– Твоя госпожа знает это? – изумился Уилл. – Итем не менее принимает его как гостя в собственном доме?

– Госпожа не хочет, чтобы из-за неё былнарушен мир в нашей стране. В течение трёх столетий, пока к власти не пришёлвеликий Хидееси, в Японии шли бесконечные войны. Кроме того, клан Токугаваочень и очень влиятелен. Для нас лучше выждать момент и, возможно, толкнуть ихна открытое выступление.

Как серьёзно она говорила об этом. Каксерьёзна она была. Это не пустая сплетня, передаваемая от скуки. Как непохожана любую английскую девушку!

– Твоё время без остатка занимаютгосударственные дела, Магдалина?

На этот раз она не покраснела, а зеленоватыеглаза остались холодными.

– Для всего есть своё время, Уилл Адамс, –сказала она. – И сейчас мы заняты делами государства.

Она собиралась двинуться дальше, когда онкоснулся её руки. Он задержал бы её в своей руке, но она обернулась к нему стаким неподдельным удивлением от его нахальства, что он поспешно отпустил её.

– И, вероятно, вы тоже видите во мне врагавашего народа?

– Как ты мог быть врагом моему народу, УиллАдамс? По крайней мере, до сих пор. Госпожа как раз хочет выяснить твоинамерения.

– Я имел в виду португальцев. Я ведьпротестант, следовательно, в плазах ваших священников – еретик.

Динто Магдалина улыбнулась. Её зубы, коблегчению Уилла, оказались снежно-белыми. – Я христианка, Уилл Адамс. Как иты. Я не понимаю тех различий, которые делают священники, и не хочу понимать.Того, что мы оба поклоняемся Христу, достаточно для нашей дружбы, если тебехочется этого. Что касается Португалии, то это родина моего деда. Моя родина –Япония, и этим всё сказано.

Она пошла вперёд, и он поспешил за ней,поднимаясь ещё по одной узенькой лестнице, проложенной, очевидно, внутринаружной стены самого дворца. Наконец лестница упёрлась в занавес, раздвинувкоторый, Магдалина ввела его в крохотную комнатку. Несмотря на размеры,помещение было убрано не менее богато, чем приёмный покой принца Иеясу, с такойже циновкой на возвышении, хотя здесь оно располагалось не в центре, а вдальнем конце комнаты. Магдалина упала на колени, выполняя коутоу, и Уиллпоследовал её примеру.

– Ты можешь встать, Магдалина, – сказалаЕдогими по-японски. – И скажи иностранцу сделать то же самое. Уилл поднялголову.

– Я понимаю по-японски, госпожа. Я изучал вашязык последние шесть недель.

– Значит, переводчик нам не понадобится. –Едогими сидела на вышитой циновке на возвышении, и, как и у Магдалины, сегодняна её лице не было краски. Черты её лица оказались ещё более безукоризненными,чем ожидал Уилл. – Оставь нас, Магдалина.

Он хотел обернуться, но не посмел. Он услышалмгновенный шорох, потом всё стихло. Боже мой, думал он, я стою на коленях передпринцессой, наедине.

– Подойди ближе, Уилл Адамс, – приказала она.

Он встал и, сделав несколько шагов, опустилсяна колени у края возвышения. Она, не мигая, разглядывала его.

– Расскажи мне, – приказала она, – о чём выбеседуете с Токугавой. – Сегодня и зубы её не получили должного ухода, чёрныйцвет превратился в отвратительный буро-коричневый.

– Он расспрашивает меня о моей стране, о моёмпутешествии, о моём Боге, госпожа.

Он увидел, как её рука показалась из широкогорукава кимоно и медленно двинулась к нему. Он чувствовал себязагипнотизированным, словно кролик перед удавом, не имея сил шевельнуться,ощущая только внезапное напряжение в чреслах. Но ведь это, конечно, немыслимо.Это… Её пальцы коснулись его щеки, скользнули в бороду, зарылись в неё.

– Какие волосы, – пробормотала она. – Ни уодного мужчины в Японии нет таких волос. Даже у священников. Дед Магдалины. Ноэто было так давно. – Она убрала руку. – Уилл Адамс, ты видишь меня в одеждедля сна. Магдалина сказала, что так выглядят европейские женщины, дажепоказываясь на людях. Это правда?

Он задыхался. Если бы ему только удалосьпрочесть выражение её глаз! – Да, госпожа.

– Значит, это не будет выглядеть странным длятебя, Уилл Адамс. Красива ли я на взгляд европейца?

– Я никогда не видел такой красивой женщины,госпожа. – О, Магдалина, Магдалина. Неужели она знала? Но он сам пока не былуверен ни в чём. Он просто не мог этому поверить.

– Ты тоже красивый мужчина, – произнеслаЕдогими. – Ведь женщина должна быть миниатюрной, а мужчина – большим. Я никогдане видела такого большого мужчины. Я хочу рассмотреть подробнее, Уилл Адамс.Разденься. И встань.

Боже, спаси мою душу. Но воспротивиться этому,Уилл Адамс, значит оказаться больше, чем просто ослом. Воспротивиться этому?Будь он сделан из прочнейшей стали, это было бы всё равно невозможно.

Он поднялся на ноги, развязал пояс и движениемплеч сбросил кимоно на пол.

– И остальное, – приказала Едогими без всякогоизменения в голосе или выражении лица.

С того момента, как он вошёл сюда, он знал,что принцесса захочет этого. И знал, что он повинуется без единого слова. Можетбыть, всю свою жизнь он подсознательно мечтал о том, чтобы женщина вот таккомандовала им. Набедренная повязка упала на кимоно. Он дрожал, хотя в комнатебыло тепло. Боже мой, стоять здесь в присутствии такой богини, испытываянепреодолимое желание.

– Да, – произнесла Едогими. – Я никогда невидела такого мужчины, Уилл Адамс. В твоей стране все мужчины такие?

Он видел, как она двинулась, медленно расцепивноги и вставая на колени.

– Не все, моя госпожа, – прошептал он. – Нотаких много. – Тогда воистину ваши женщины имеют благословение Божье. – Еёладони, начав с его ягодиц, скользнули вокруг бёдер, медленно погладили. –Такое чудо, – сказала она. – Такое чудо.

– Госпожа…

Она нахмурилась.

– И они столь же нетерпеливы, ваши мужчины?