А это был намек. И очень откровенный.

Алан обнял женщину и поцеловал в губы. Очень старательно поцеловал. Словно от этого поцелуя зависела вся его дальнейшая жизнь.

– Валия, я могу лучше, – шепнул он на ухо. – Спокойной ночи.

И ушел. Хотя внутренний голос и орал, что нужно остаться, обнять, приласкать, доказать… Но Алан понимал, что он слишком устал, чтобы что-то еще доказывать. И так все слишком плохо!

– Хозяин, хозяин…

– Убью!

– Вставайте. Пожалуйста.

– Лео, сгинь!

– Учитель хочет вас видеть. Иверт велел разбудить.

– Да чтоб вас…

Алан с трудом разлепил веки. В глаза словно песка насыпали, спать хотелось так сильно, что он малодушно пожелал умереть.

– Пожалуйста, – Леонардо чуть не плакал. – Если я вас не разбужу, мне придется проходить покойницкую полосу вместе с Бертом.

Дежавю. Когда – то это уже было в их жизни.

– Что за новости? – Алан, кряхтя, сел, потер глаза и наконец смог рассмотреть стоящего у кровати парня. – С каких пор Иверт тебе приказывает?

– Он Берта отправил бегать за стеной, потому что тот не смог вас разбудить.

– Он меня будил? – Алан поежился. В спальне было холодно. А он зачем-то разделся. – Дай одеться и воду принеси.

– Воду Берт принес, а разбудить вас не смог. Вы в него поленом кинули, руку зашибли.

Леонардо подал теплые штаны и верхнюю рубаху из толстого сукна. Алан покачал головой. Он не помнил, чтобы разговаривал со слугой, а уж что бросал в него поленом…

– Откуда здесь полено?

– Так вы на полу у камина заснули, а потом только в кровать перебрались.

– Ясно.

Алан щедро побрызгал в лицо ледяной водой. Сколько он проспал? Час, не больше. Ему нужно выспаться, просто нормально выспаться…

«На том свете отоспишься», – съехидничал внутренний голос, но как-то без энтузиазма. Видно, вспомнил, как они на этом свете оказались.

– Когда этот сумасшедший период закончится, мы с тобой возьмем Оську, зафрахтуем «Шустрика» и поплывем на рыбалку. Хочу на море.

– Я помню, как Оська поймал рыбу на железную тарелку, – хихикнул художник, подавая Алану плащ. – Я тоже хочу на море. И чтобы было тепло… и вы рядом.

Алан потрепал его по плечу и вышел из комнаты. Эх, отдых на море. Без женщин. Без проблем. Тихий, спокойный, уютный…

Он широко зевнул.

Мечты.

В коридоре его встретил красный и обиженный Берт.

– Кир Алан, – издали начал он. – Не гневайтесь! Я больше никогда вас будить не буду!

У него на ресницах застыли льдинки. Плакал, что ли?

– Берт, я тебя сильно ушиб? – Алан заподозрил неладное. – Покажи руку.

Рука распухла и слегка посинела, но перелома, судя по всему, не было. Да уж, силища у герцога есть, а сдержанности нет.

– Прости, – покаялся Алан. – Я даже не помню, когда тебя ударил.

– Да вы как анчута были! – эмоциональным шепотом сообщил слуга. – С кем-то разговаривали, ругались не по-нашенски, а потом, когда я вас разбудить попробовал, швырнули в меня поленом.

– Что-нибудь сказал?

Берт оглянулся на воинов сопровождения и, склонившись к уху напряженного Алана, на ломаном русском прошептал:

– Вадий, уйди, христом-богом прошу.

А ведь не помнит, что снилось.

– Сходи, пусть друид руку посмотрит, а потом возвращайся. Сегодня у меня встреча с посольством Мирии, нужно одеться прилично. Подбери что-нибудь подходящее. Иверт где?

– На стене с бароном Семухом. Ждут генерала и Рэя.

Алан приказал подавать завтрак, на мгновение остановился у входа в комнату Учителя и, глубоко вздохнув, решительно толкнул дверь.

– Доброе утро.

– Со мной связался отец Жириш. Чего конкретно вы хотите, кир Алан?

Отец Крамер не ответил на приветствие, не встал из-за стола при появлении герцога, только поднял голову от рукописи, которую читал. Алан молча сел в кресло, вытянул ноги и, досчитав до пятидесяти, ответил:

– Значит, вы все же умеете входить во сны друг друга.

– Отец Жириш умеет, – не стал отнекиваться старик. – Самое сложное – не забыть, что тебе снилось.

– Я так понимаю, что для этого следует находиться не во сне, а в пограничном состоянии. Почти в беспамятстве, – подумав, заключил Алан. – Ко мне сегодня приходил Вадий, но я этого не помню, потому что спал как мертвый.

– Возможно, вы правы. – Отец Крамер поднялся из-за стола и прошел к камину, подложил полено, протянул к огню морщинистые ладони. – Поразительно слушать ваши рассуждения о сноходцах. Вы так молоды, а знаете так много…

– Пользы мне это не приносит, только проблемы, – вздохнул Алан. – Итак, я хочу гарантированной помощи вашей организации.

– Вы ее получите.

– Защиты для моей семьи, пока меня не будет.

– Отец Пауль приведет в крепость отряд послушников последнего года обучения.

– Хм… не стоит. Я не настолько доверяю вам, чтобы пустить в крепость отряд противника. Достаточно будет одного отца Пауля и двух его телохранителей.

– Вам недостаточно меня в заложниках? – безрадостно пошутил Учитель.

– Отец Крамер, я предпочту перестраховаться… э… перебдеть… э… в общем, я хочу быть уверен, что моя женщина и дети будут в безопасности.

– Кир Алан, прекратите вести себя как курица! – строго произнес старый ксен. – Мы же сказали, что полностью на вашей стороне. Не стоит в нас сомневаться.

Виктория на мгновение почувствовала стыд. Что-то она действительно ведет себя, как еврейская мамочка. Но ей было сложно привыкнуть, что в этом мире обещания имеют вес.

– А как насчет знаний?

– Мы не отказываемся от своих слов, вас ждет обучение. И вашего старшего сына. Ведь ему вы планируете передать трон?

– Я еще не решил.

– В столицу с вами пойдет отряд наших мальчиков. Но поддержку народа вам придется обеспечить себе самому. Мы не вмешиваемся в дела государства открыто.

– Договорились.

– Вы также получите материальную поддержку. Но не более того. Остальное вам придется решать самостоятельно. И еще, кир Алан, – отец Крамер сел за стол, – мы не будем выступать против нынешней власти. Это не наша война.