– Вот черт!

– О да, – говорю я, – целая гора тайн.

Кенджи длинно выдыхает.

– Похоже, дело нешуточное.

– Я идиот.

Он кашляет.

– Да ты реально облажался.

– Реальнее, боюсь, некуда.

Мы молчим.

– Так, а чего тогда простыни на полу?

Не выдержав, я убираю подушку с лица.

– А как тебе самому кажется, почему простыни на полу?

Секундное замешательство, а затем:

– Да что же это за… Ну, знаете! – Кенджи вскакивает с кровати, всячески демонстрируя отвращение. – И я на этом сидел! – Он переходит на другой конец комнаты. – Ну, вы просто… Это уже все границы…

– Когда ты повзрослеешь?

– Я взрослый! – оскорбляется он. – Но Джульетта мне как сестра, и я не хочу думать о ней и всяком таком…

– Не беспокойся, – с горечью говорю я, – больше это наверняка не повторится.

– Ладно-ладно, не хнычь. Расскажи побольше об этих секретных материалах.

Ноги ударяются о твердую, плотную землю. С каждым ударом их словно пронизывает электрическим разрядом, но я не обращаю внимания. Мышцы работают лучше, чем все последнее время, и я продолжаю бежать. Я никогда не умела хорошо бегать – сразу сбивала дыхание, но на базе много тренировалась на кардио– и силовых тренажерах и сама чувствую, что стала сильнее.

И вот сегодня тренировки наконец окупились.

На страхе и ярости я преодолела пару миль, но сейчас приходится преодолевать собственное сопротивление, чтобы не снижать скорость. Я не могу остановиться. Я не остановлюсь. Я еще не готова начинать думать.

Сегодня до странного красивый день: солнце ослепительно сияет с вышины, откуда-то взявшиеся птицы весело щебечут на ветвях зацветающих деревьев или трепещут крылышками в бескрайнем голубом небе. Я в тонкой футболке, синих джинсах и других теннисках. Волосы – распущенные, длинные, волнистые – вступают в бой с ветром. Щеки припекает. По спине скатываются струйки пота.

Неужели все это галлюцинации?

Получается, меня нарочно подстрелили отравленными пулями? Чтобы мне что-то сказать?

Или галлюцинации не связаны с ранением?

Закрываю глаза и безжалостно толкаю ногами землю, заставляя себя бежать быстрее. Я еще не хочу думать. Не хочу пока останавливаться. Если я остановлюсь, мои мысли меня убьют.

Неожиданно в лицо ударяет сильный порыв ветра. Открываю глаза и судорожно дышу. Меня снова занесло на ничейную территорию – правда, моя Сила так и кипит во мне, от прилива энергии все тело вибрирует даже на бегу. Улицы старого мира мощеные, но тут и там попадаются оспины канализационных колодцев и луж. Заброшенные дома стоят высокие и холодные, электропровода – нотные линии неоконченных песен – перерезают небо, слегка покачиваясь под полуденным солнцем. Забежав под полуразрушенную эстакаду, спускаюсь вниз на несколько маршей бетонной лестницы, по обе стороны которой торчат запущенные пальмы и обгорелые фонарные столбы. Сворачивая в первые попавшиеся переулки, я неожиданно оказываюсь словно внутри скелета двенадцатиполосной скоростной автострады: огромная металлическая конструкция, рухнув, перегородила шоссе. Прищурившись, читаю на трех одинаковых зеленых вывесках, из которых держатся только две: «405 ЛОНГ-БИЧ», – и останавливаюсь.

Сгибаюсь, упершись локтями в колени, а пальцы сцепив за затылком, и борюсь с желанием упасть на асфальт.

Вдох.

Выдох.

Еще, и еще, и еще.

Постепенно распрямляюсь и осматриваюсь, куда меня занесло.

Неподалеку старый автобус навсегда завяз колесами в стоячей луже – полусгнивший, покрытый ржавчиной, как брошенный ребенок, перемазавшийся собственными фекалиями. Дорожные знаки, битые стекла, вспоротые покрышки и забытые бамперы валяются на щербатом тротуаре.

Солнце находит меня и высвечивает, как прожектором, едва держащуюся на ногах девчонку. Оказавшись в фокусе жарких лучей, я медленно начинаю оттаивать изнутри, тихо плавясь, пока мысли нагоняют тело, как астероид, несущийся к Земле.

Они врезаются в меня.

Эхо воспоминаний.

Руки памяти, сжимающие горло.

Вот оно.

Вот она.

Снова разрушена.

Привалившись к стенке грязного автобуса, я зажимаю рот рукой, не пуская наружу вопль, который отчаянно рвется из глубины моего существа, борясь с высокой волной непролитых слез, которые я не могу себе позволить, и глубоко дышу.

Меня трясет от не нашедших выхода эмоций.

Противный комок ощутимо поднимается по пищеводу.

Уходи, мысленно шепчу я

уходи, – говорю я

умри, пожалуйста

Я приковала испуганную девчонку своего прошлого в безвестном каземате внутри себя, наглухо запечатав ее страхи, подавляя ее воспоминания, игнорируя ее гнев.

Я с ней не говорю. Я боюсь смотреть в ее сторону. Я ее ненавижу.

Но сейчас я слышу ее плач.

Сейчас я вижу это мое альтер эго – вижу, как она дерет грязными ногтями камеры моего сердца, царапая стенки до крови. Если бы я могла дотянуться через ребра и вырвать ее из себя, я бы это сделала.

Я бы разодрала ее маленькое тельце пополам.

Я бы выбросила изувеченные ручонки в море.

Я бы избавилась от нее целиком и полностью, навсегда вывела бы ее пятна с моей души. Но она отказывается умирать, эхом оставаясь со мной. Она бродит по залам моего сердца и разума, хотя я с радостью уничтожила бы ее ради шанса на свободу. Но это все равно что пытаться задушить призрак.