– Да.

Немного поколебавшись, Мейсон спросил:

– У вас есть водительское удостоверение, миссис Ньютон?

– Конечно.

– Можно взглянуть?

– Не понимаю, какое оно имеет отношение ко всему этому?

– И я тоже, – заявил Декстер, вставая. – Если суд невозражает, то я считаю, что это несущественно и к делу не относится.

Судья Мэдисон покачал головой:

– Это перекрестный допрос. Свидетельница показала, чтоузнала обвиняемую при таких обстоятельствах, которые могут быть чрезвычайноважны для защиты. Я не намерен ограничивать перекрестный допрос, пока онведется в разумных пределах. Более того, суду понятно, что хочет выяснитьсвоими вопросами защитник, и, следовательно, вопрос уместен.

Свидетельница неохотно открыла сумочку и достала права.

– Здесь указана дата моего рождения, – проворчала она, – ая, естественно, не хочу, чтобы о моем возрасте написали в газетах. Думаю, чтоэто никого не касается.

– Меня не интересует ваш возраст, – возразил ей Мейсон, беряв руки удостоверение. – Меня интересует, есть ли какие-то ограничения. А, вотвижу. Вы не можете водить автомобиль без очков…

– Ну и что? – оборвала его свидетельница.

– По-моему, на вас сейчас нет очков.

– Так я сейчас не за рулем.

– Тринадцатого вечером вы тоже не были за рулем, когдаувидели женскую фигуру, которую приняли за обвиняемую.

– Я не видела фигуру, которую приняла за обвиняемую. Явидела обвиняемую. Она выходила из комнаты, неся в руках клетку с птицей, и ясказала про себя, я сказала…

– Нас не интересует, что вы про себя сказали, – прервал ее сулыбкой Мейсон. – Позвольте спросить вас, миссис Ньютон, вы видите заголовок вгазете, которую я показываю вам?

– Конечно, вижу. Могу прочитать и более мелкий шрифт… Ну,даже вон тот заголовок в правом углу: «Президент рассматривает бюджет наследующий финансовый год».

Задумчиво нахмурившись, Мейсон вдруг спросил:

– Вы носите контактные линзы, миссис Ньютон?

– Да!

– Когда вы начали их носить?

– Я получила их в полдень двенадцатого.

– И сразу отказались от очков?

– Не сразу. Я попеременно ношу то линзы, то очки.

– То есть тринадцатого вы еще полностью не привыкли к своимлинзам?

– Ну, я хорошо в них видела.

– Но вы носили их целый день?

– Нет.

– На вас были линзы, когда вы вышли в коридор и увиделифигуру, которую приняли за обвиняемую?

– Я не помню.

– Давайте посмотрим, можно ли освежить вашу память. Когда вынадели их тринадцатого? Утром?

– Я не помню.

– Даму, выходящую из квартиры, которую вы выдаете заобвиняемую, вы узнали по одежде?

– Я знаю это ее твидовое пальто.

– Оно не было облегающим?

– Я уже говорила, что нет. Это мешковатое твидовое пальто.

– Значит, вы не видели лица, не видели фигуры, а лишь пальтои канарейку в клетке.

– Что еще вам надо?

– Мне не надо ничего, – опять улыбнулся Мейсон, – крометого, чтобы вы сказали правду. Итак, вы не могли опознать обвиняемую по фигуре,так как вы ее не видели.

– Если суд позволит, то я бы констатировал, что это спорныйвопрос, – внес свое замечание Декстер.

– И тем не менее я намерен оставить его, – ответил судьяМэдисон. – Я полагаю, что ситуация очевидна, и, если защита хочет подтвердитьее для протокола, я намерен разрешить.

– Я не могла разглядеть фигуру женщины, так как на ней быласвободная одежда.

– Под одеждой вы имеете в виду это мешковатое твидовоепальто?

– На ней была и другая одежда.

– Но вы не видели ее?

– Я не могу видеть через пальто. У меня не рентгеновскиелучи вместо глаз.

– Итак, все, что вы видели, – это фигура в твидовом пальто.

– Ну, я полагаю, что могу узнать пальто, когда вижу его.

– И птицу в клетке.

– Канарейку в клетке.

– Вы видели птицу?

– Прекрасно видела, чтобы узнать, что это канарейка.

– Принимая во внимание тот факт, что вы не собиралисьвыезжать на машине, мы можем предположить, что на вас не было очков. Верно?

– Хорошо, – резко ответила она. – Я не надела очки, мистерМейсон, но я не слепая.

– Благодарю вас, это все!

– У меня нет вопросов, – отозвался Декстер.

– Вызывайте следующего свидетеля, – объявил судья Мэдисон.

– Это все, ваша честь. Обвинению нечего добавить.

– Итак, – начал судья Мэдисон свое заключительное слово, – какдраматично показал мистер Мейсон, в свидетельских показаниях есть определенныепробелы. Да, обвиняемую видели около камеры хранения, однако никто не видел,как она открывала ячейку и что туда клала.

Да, как оказалось, оружие принадлежит ей. И хотя драматичныйперекрестный допрос последней свидетельницы, проведенный мистером Мейсоном,выявил ряд уязвимых мест в показаниях, у суда нет альтернативы, как привлечьобвиняемую…

Мейсон встал со своего места.

– И поскольку речь идет об убийстве, – продолжал судьяМэдисон, – обвиняемая не может быть освобождена под поручительство или залог.

– С позволения суда, я бы хотел сделать заявление, –выступил Мейсон.

– Пожалуйста, – разрешил судья Мэдисон.

– Я прошу слова для защиты.

Судья Мэдисон нахмурился и после минутного колебаниязаговорил осторожно, взвешивая каждое слово:

– У суда не было намерения чинить какие-то препятствия. Хотясуд действительно предположил, что поскольку это всего лишь предварительноеслушание, то выступления защиты не будет. Суд приносит извинение защите за то,что объявил о взятии обвиняемой под стражу, не спросив защитника обвиняемой оего дальнейших намерениях. Однако, несмотря на это, суд подчеркивает, что вподобных делах, когда единственный вопрос, стоящий перед судом, – это вопрос отом, было ли совершено преступление, и когда есть достаточно веские основаниясчитать, что обвиняемая совершила его, то нет нужды заострять противоречия впоказаниях. Поэтому поступок суда очевиден. Я надеюсь, защита понимает эту вобщем-то элементарную ситуацию?