– Он член «Метрополитенполис»?

– По-моему, да.

– Сделали ли вы по его предложению какие-либо отметки наоружии, чтобы в дальнейшем суметь опознать его?

– Да, мы оба поставили на нем опознавательные знаки.

– Сейчас я предъявлю вам револьвер 22-го калибра марки«Сантинель», который был передан нам в качестве вещественного доказательства.Внимательно осмотрите его и скажите, видели ли вы его раньше.

Свидетельница взяла револьвер, повертела его в руках исказала:

– Да, это то самое оружие, которое мы обнаружили в ячейкекамеры хранения.

– И именно около этой ячейки вы видели обвиняемуютринадцатого вечером?

– Да, сэр.

– Перекрестный допрос, – объявил Декстер.

– Вы видели, как обвиняемая открывала ячейку? – начал своивопросы Мейсон.

– Нет.

– Полиция снимала отпечатки пальцев с ячейки?

– Да.

– Вам что-нибудь известно о них?

– Только то, что обнаружено несколько отпечатков, которыеони не могут идентифицировать.

– Благодарю вас, это все, – улыбнулся Мейсон.

– Вызывается Агнес Ньютон, – объявил Декстер.

Не стоило особого труда догадаться, что утро Агнес Ньютонпровела в парикмахерской. Также тщательно были продуманы все детали туалета.Делалось это, по-видимому, не без тайной надежды, что ее фотографии могутпоявиться в газетах. Да и на свидетельское место она взошла, как звезда наоперную сцену.

– Поднимите правую руку и примите присягу, – обратился к нейсекретарь суда. – Затем назовите ваше имя и адрес.

Женщина исполнила все, что требовалось.

– Мисс или миссис Ньютон?

– Миссис, я вдова.

– Очень хорошо. Займите ваше место для дачи показаний.

Декстер приступил к вопросам:

– Вы живете в том же самом доме, что и обвиняемая?

– Да.

– Мысленно возвращаясь к вечеру тринадцатого числа этогомесяца, можете ли вы припомнить, что видели обвиняемую?

– Да.

– Где вы ее видели?

– Она выходила из двери своей квартиры, и я наблюдала заней, пока она не вышла на лестничную клетку. Я думаю, мне следует кое-чтопояснить, – бойко добавила она. – Видите ли, она живет на третьем этаже иобычно пользуется лифтом. В этот раз она так спешила, что…

– Одну минуту, – прервал ее Декстер. – Будет лучше, если выпродолжите, конкретно отвечая на мои вопросы, миссис Ньютон. Итак, можете ли выназвать время, когда видели обвиняемую?

– Да, сэр, причем точно.

– Когда это было?

– Вечером, без двух минут восемь.

– А что делала обвиняемая в тот момент, когда вы ее увидели?

– Выходила из квартиры. Она быстро прошла от своей двери квыходу на лестничную клетку.

– У нее было что-нибудь в руках?

– Она несла свою канарейку.

– Можете переходить к перекрестному допросу, – закончилДекстер.

Как опытный адвокат, Мейсон не мог не осознавать, что передним опасный свидетель, каждый ответ которого будет лишней уликой противобвиняемой, и без того начинающей тонуть. Поэтому начал он с чрезвычайнойосторожностью, как сапер, продумывая каждый свой шаг.

– Как долго вы живете в этом доме, миссис Ньютон?

– Четыре года.

– Вам известно, сколько лет в нем живет обвиняемая?

– Около восемнадцати месяцев.

– Вы склонны к общению с соседями? – поинтересовался Мейсонс улыбкой.

– Ну, я стараюсь ни во что не вмешиваться, но со всемиприветлива.

– Вы работаете или все время проводите дома?

– Я не работаю, но и не сижу все время дома. Прихожу и ухожукогда вздумается. У меня есть доход, и нет никакой нужды работать.

– Ну что ж, вам повезло. А когда вы впервые познакомились собвиняемой?

– Как только она переехала, мы стали периодическивстречаться.

– Я спросил не об этом. Мне хотелось выяснить, когда вы познакомилисьс обвиняемой. Когда вы впервые заговорили с ней?

– Ну, не знаю. Здоровались при встрече, и все. По-моему, кактолько она переехала, так и повелось.

– Понимаю. И все-таки позвольте мне по-другомусформулировать вопрос: когда вы впервые начали заходить к обвиняемой иразговаривать с ней?

– Ну, я не думаю, что мне вообще доводилось с ней многоразговаривать. Она не слишком стремилась к общению, а что о ней говорят в доме…

– Нас не интересует, что вы о ней слышали, – прервал ееМейсон, – и, пожалуйста, постарайтесь не пересказывать события. Слушаниепроводится в соответствии со строгими правилами, предусмотренными законом. Язадаю вопросы, вы даете на них четкие ответы, и больше никакой информации.Иначе мне придется просить суд изымать части ваших высказываний, в которых несодержатся ответы на мои вопросы.

– Никакой инициативной информации, – уточнил судья Мэдисон.– Слушайте вопрос и отвечайте на него. Вы поняли?

– Да, ваша честь.

– Одну минуту, – сказал Мейсон. – Я бы хотел попроситьразрешения суда задать несколько вопросов обвиняемой конфиденциально.

Получив утвердительный ответ, он повернулся к Максин.

– Что вы можете сказать о ней? – прошептал он. – Вы еезнаете?

– Назойливая болтушка. Обожает ходить по соседям. Заводитзнакомства, втирается в доверие, а потом о них сплетни распускает. Она лжет.Она действительно живет на моем этаже, но я не выходила в восемь часов и никудане выносила кенара. Я не знаю, что с ним случилось. Я…

– Это неважно, – прервал ее Мейсон. – Мне нужно былосхватить общую картину. Что-то в этом есть странное. Либо прокурор выжидает,когда я задам нужный им вопрос, что позволит свидетельнице дать убийственныйответ, либо в ее показаниях есть уязвимое место и он пытается скрыть егократким прямым допросом.

Декстер откинулся в своем вращающемся кресле, с улыбкойпоглядывая на Мейсона. Из своего большого опыта он прекрасно знал о техтрудностях, с которыми столкнулся защитник.

– Эта свидетельница в ловушке, – продолжал Мейсон. – Яопасаюсь переходить в новое наступление, но вынужден это сделать.